Моя девочка самая лучшая! У неё самые тёплые руки и самые красивые глаза. Эта нахалка из соседнего подъезда имела наглость сказать, что с её хозяйкой интереснее. Я тут же высказала всё, что думаю по этому поводу: сидеть за кукольной чашкой чая, а потом идти в игрушечный магазин – это полная скукотища. То ли дело у нас! Я с моей девочкой всегда ела на настоящей кухне и ходила в настоящий садик, у меня был свой дом с подружками, меня катали на Машине, мы частенько танцевали вместе, да что там говорить, мы даже спали всё время вместе! Правда, к нам частенько прибегала Свинка, но я никогда не ревновала, ведь с ней было мягче и теплее.
Я вообще никогда и ни к кому не ревновала. У моей девочки любви хватало на всех. Сегодня мне надевали корону принцессы и вели знакомить с обитателями нового замка. Завтра я была мамочкой для несносного Карапуза, который совсем не хотел кушать, поэтому мне нужно было гладить его по головке и объяснять, что еда необходима для здоровья, что без еды не будет энергии и сил для игр. А послезавтра я была помощником воспитателя в детском саду, куда ходили все мои друзья, поэтому я рассказывала им сказки и укладывала спать.
Меня всегда сопровождало тепло рук моей девочки. Вместе с ней я могла совершить всё что угодно: полететь на Луну, спуститься на дно океана, задержать опасных преступников или пойти на бал. Каждый день был наполнен яркими событиями.
Как-то раз во время автомобильной погони за гадкими роботами я случайно зацепилась подолом о фару Машины. К сожалению, я заметила это, когда было слишком поздно. Выпрыгивая из машины и делая сальто, я так сильно рванула платье, что оно порвалось. Услышав треск материи, моя девочка даже глаза округлила от удивления, потом она шмыгнула носом и заревела. Её руки дрожали, обнимая меня, а солёные слёзы катились по моим щекам. Из кухни прибежала мама, она почему-то обхватила мою девочку мокрыми руками, заглянула ей в глаза и с тревогой спросила, что случилось. А потом легко рассмеялась, вытерла руки о подол фартука и с улыбкой пообещала сшить мне новое платье.
Ах, какое замечательное у неё вышло платье! Юбка-солнце так потрясающе вздымалась кверху, когда мы с моей девочкой кружились в танце, что наш счастливый смех был слышен во всех комнатах.
Со временем, нам понравилось играть в школу. Я, Карапуз, Свинка и другие куклы были учениками, а моя девочка учителем. Она рассказывала нам, например, о том, как устроена Единорожка. Что у неё есть хвост, грива, четыре ноги и рог на голове. Что если её погладить, то она начнёт фыркать, ржать и петь песни. Что у неё есть батарейки. Что она очень красивая, и ещё многое-многое другое.
Однажды к нам пришёл мальчик. Самый настоящий! Он был истинным джентльменом: похвалил картины моей девочки и долго восхищался её поделками. Они весело смеялись, а я улыбалась про себя: да, он нам подходит. А потом паренёк заметил наш домик и спросил: неужели моя девочка всё ещё играет в куклы? В его голосе была какая-то странная надменность и даже превосходство. Когда он снисходительно улыбнулся, я передумала и решила, что лучше нам обойтись без него.
Через день моих подруг забрали. Потом пришёл папа и унёс домик. Он что-то бурчал себе под нос, я не разобрала всё, услышала только, что кто-то слишком быстро вырос. Наверное, это мои подружки выросли, поэтому их перевели куда-то вместе с домиком, ведь им надо же где-то жить.
Меня пересадили в Машину и поставили на полку, рядом взгромоздили Карапуза на Единорожку, а позади нас пристроили Свинку. Я с упоением ждала, когда тёплые руки возьмут меня в новое приключение, и периодически, когда приходили подружки моей девочки, мы снова играли. Как же это было здорово!
Моя девочка всё ещё любила танцевать, но меня уже не брала с собой. Ну и что, зато теперь я могла наблюдать за ней со стороны. Какая же она красавица. Даже та краска, что она наносит каждый день на лицо, её не портит.
Но однажды мама пришла к нам в комнату с коробкой. Небольшой такой картонной коробкой, в которую убрали Свинку, Единорожку, Карапуза, Машину, а затем и меня.
Потом коробку закрыли, и свет пропал. Я совершенно не понимала, что происходит. За что так с нами? Пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, мы с Карапузом толкались у одной из щелей, когда коробку подняли и куда-то понесли. Пол под ногами ходил ходуном. Я упала и больно ударилась локтем, затем головой, ногой. Потом я перестала запоминать, чем и сколько раз я ударилась.
Отчаянно хотелось плакать. Реветь в голос. Рыдать навзрыд. Я честно пыталась, видела, как это делает моя девочка. Когда она была маленькой, то выпячивала нижнюю губу, хмурила бровки и заливалась плачем. А недавно я заметила, что моя красавица закусила нижнюю губу, потом внутреннюю сторону щеки и молчала, пока слеза катилась по щеке. Только бросила в сторону свой телефон. Я перепробовала всё: выпячивала губы, морщила носик, хмурила брови, кусала щёки, губы, я изо всех сил пыталась кричать, но без моей девочки, я не могла даже говорить. Я так и не научилась плакать. И в душу прокрался страх.
Я была нужна, чтобы приносить ей радость. Кто я без неё? Зачем я существую? Увижу ли я ещё когда-нибудь мою девочку?
Первое время мы пытались привлечь внимание. Сигналили из Машины, били по стенам. Но никто не приходил. Тогда мы стали раскачивать коробку, чтобы выбраться из неё, но были слишком слабы. Всё было бессмысленно.
Первой перестала работать Машина: когда в очередной раз мы нажали на клаксон, он как-то странно пикнул и затих. Я продолжала периодически садиться за руль и гладить его, чтобы наша гонщица знала, что она не одна.
Потом перестала разговаривать Единорожка. Наткнулась случайно на неё в темноте, но лошадь никак не отреагировала. Я решила погладить её по гриве, она всегда весело ржала в этот момент, но сейчас стояла и молчала. Тишина воцарилась в нашем тёмном убежище.
А потом стало холодно. Мы с Карапузом жались друг к другу, пытаясь согреться. Обнимали нашу Свинку в надежде, что она подарит нам тепло, но без человеческих рук тепла не было. Не было света и звуков. И главное – не было моей девочки, а значит, и смысла в моём существовании тоже.
Окоченевшая, я бродила по коробке раз за разом. Ноги и руки стали странно похрустывать во время движения, я всё ждала, когда же они сломаются, и продолжала ходить. Никто, кроме меня, больше не двигался. Я предпочитала думать, что они спят. И знала, что тоже скоро усну. Вот бы ещё хоть раз увидеть мою девочку. Всего один раз. И я смогу уснуть спокойно.
Но всё, что у меня осталось, – это кромешная тьма, леденящий холод и звенящая тишина. Именно они стали моими проводниками к Морфею.
***
Свет слепит глаза. Слишком шумно, кто-то радостно визжит. Я ничего не понимаю, да и не хочу понимать. Я хочу вернуться в забытье. Мои руки стали будто чужими: совсем не слушаются. Мои волосы спутаны так, что их практически невозможно расчесать. Моё платье больше похоже на половую тряпку. Почему меня называют прелестью и продолжают визжать?
Жизнь потихоньку, капля за каплей, возвращается в моё тело. Меня хватают и кружат по незнакомой комнате. Я всё больше прихожу в себя. Почему эта маленькая девчушка смотрит на меня глазами моей девочки?
Остатки сна слетают с меня окончательно. Тёплые руки аккуратно забирают меня у девчушки и откидывают мои волосы назад. Нежно гладят меня по лицу. Такие знакомые тёплые руки, только немного больше, чем мне помнилось. Моя девочка улыбается мне и обещает новое платье.
На этот раз она сошьёт его сама.