– Дворец стоит посреди леса, в нём принцесса заколдованная спит. Богатства в том дворце немереные! Столы, стулья из чистого золота. Сокровищ тех и малой доли не унести, – рассказчик говорил с придыханием, немного пришепётывая и наклоняясь время от времени к слушателям, словно рассказывая большой секрет. – Только Боже упаси посмотреть на принцессу.
Слушатели заухмылялись.
– А чего на неё глазеть-то, на прынцесску энту? Спит мертвецки, значит делай ты с ней што хошь! – заявил щербатый парень в лаптях и драном тулупе.
– Сделать-то ты может, что и сделаешь, только и сам не рад будешь.
– Чой-то сразу не рад! Ишшо как рад! В кои веки прынцесску полапаешь! –
загоготал щербатый.
Вся ватага дружно засмеялась, поддерживая шутку приятеля.
– Был ты, Лапоть, дурнем, дурнем и останешься! Принцесса-то зазря что ли заколдованная? Кто ту принцессу увидит, – рассказчик сделал паузу и обвёл всю компанию, сидящую кругом у костра, глазами, словно удостоверившись, что все его внимательно слушают: – навек в том дворце и останется! – торжествующе закончил он, откидываясь на лапник, горой наваленный позади него.
Молодой, где-то семнадцати годов парнишка, до этого с горящими глазами слушавший товарища, собрался с духом и выпалил:
– А ведь врёшь ты всё, Брехун! Хоть и складно, но всё же брешешь!
– А давай поспорим, что не вру! Если проспоришь, то сам пойдёшь в тот замок, – Брехун даже приподнялся со своего места, сняв с головы шапку и бросив её о земь. – Разбивай, Лапоть! – обратился он к щербатому, подав не поверившему ему парню руку.
Лапоть степенно, как и положено доверенному лицу, разрубил две соединённые ладони.
– Ну, и чем докажешь, что не сочинил? – прищурив глаза и покачиваясь из стороны в сторону, приступил к допросу молодой.
– Ежели и присочинил, то самую малость, а всё остальное – сущая правда, – Брехун даже приосанился, распрямляя плечи, всем своим видом говоря, что ему нельзя не верить. – Поведал мне про тот дворец один знакомый монашек, сам он в том дворце побывал и злато оттуда вынес.
– И где же он теперь, этот твой монашек?
– Да тут, неподалёку, в монастыре Неподкупных душ, настоятелем. И монастырь он на то злато выстроил. Так что иди, Фомка, проси его, чтоб дорогу тебе показал.
– А вот и пойду, и спрошу! Завтра с утреца и пойду. А сейчас, прощевайте братки, в дорогу пойду сбираться, – Фомка расчесал пятернёй свой рыжий чуб и чуть сгорбившись, пошёл от реки в сторону видневшихся неподалеку рыбацких лачуг.
Прокравшись мимо спящих на кинутом на доски на полу драном матрасе матери и двух младших братишек, Фомка нашарил в углу холщовый мешок и кинул в него засохший кусок хлеба и сушёную рыбину.
Мать спросонок проворчала:
– Неча бродить ночами, нормальные люди ночью спят. Только бездельники, навроде тебя блукают.
Но Фомка привык к материному ворчанью и завалился спать.
Утром, только занялась заря, Фомка потихоньку выскользнул из дома и поспешил к монастырю Неподкупных душ, что находился на другом берегу реки.
***
– А почему я тебе должен рассказывать, как пройти в заколдованный замок? Кто ты таков? Ну и что, что приятель Брехуна? Мне Брехун такой же приятель, как и ты.
Фомка переминался с ноги на ногу и мял в руках шапку, не зная, что ответить на прямо заданный вопрос. Почему-то он не подумал, что бывший монашек откажет ему в таком, как ему казалось, пустяшном деле. Жалко ему что ли? Сам-то он в те края больше не собирался!
– Много вас таких, бездельников, сюда ходят, дорогу выспрашивают. Лёгкой жизни захотелось?
Теперь Фомке уже не казалось, что дело пустяшное. Если бы всё было так просто, то толпы желающих давно разнесли замок по камушкам. Но и отступать ему тоже не хотелось. Как потом посмотрит в глаза приятелям? Слово держать нужно. А ещё хуже, сочтут трусом. Вот и ходил он весь день за настоятелем, и скулил, как побитая собачонка:
– Батюшка, да как же я домой возвернусь, как мне в глаза людям глядеть?
– А на что тебе злато? – наконец удостоил вниманием священник, устав от нытья навязчивого парня, – бездельничать на те богатства желаешь?
Фомка, который до этого и не думал, куда он употребит золото, лихорадочно шевелил мозгами, что ответить на заданный вопрос и, наконец, придумал. Бухнувшись перед настоятелем на колени, он завопил:
– Не погуби, батюшка! Очень мне нужны те деньги! Отец у меня на том годе утоп в море в путину, долг за ним остался за лодку местному старосте. А у матери ещё двое малолеток на руках. А за мелкую рыбёшку, что подкидывают нам соседи, много не выручишь.
– А чего ж сам-то не рыбачишь? – священник уже с интересом смотрел на юношу, ползающего в пыли у его ног.
– Смилуйся, отец, кто ж меня возьмёт к себе в лодку? У всех свои дети и родня есть. Вот и приходится промышлять мелкими работами на рынке – подай, принеси. Да разве ж на этом много заработаешь?
Но Фомка лукавил. Работать он не любил, а промышлял, связавшись с местной воровской шайкой, мелкими карманными кражами. Деньги прогуливал вместе с приятелями, не думая, что матери нужна помощь. Но настоятель об этом не знал и решил, что помощь парню будет богоугодным делом.
– Хорошо, скажу тебе, как добраться до заколдованного замка. Только вернёшься оттуда, если помыслы твои чисты, иначе хорошего не жди.
– Дак не буду я на принцессу глядеть, на кой она мне!
– Дело не в этом… А, ладно, иди! Сам узнаешь!
***
Лес становился всё глуше. Фомка то и дело испуганно оглядывался, стоило под ногой хрустнуть сухой ветке, или затрещит под набежавшим ветром сосна. Тропка, которую показал священник, была еле видна в густых зарослях орешника и малины, сквозь которые приходилось продираться с трудом. Парень давно плюнул на цеплявшиеся за штанины и рубаху поспевшие репьи и собачник, что толку отдирать, когда снова нацепятся? Несмотря на прохладу середины осени, пот тёк ручьями с его загорелого, с белёсыми, выцветшими бровями и ресницами, лица. Рыжие кудри прилипли мокрыми прядями ко лбу, мокрая рубаха облепила спину.
«Вот ведь поганый священник! Сказал, что не больно далеко, а уж дело к вечеру, а замка всё не видать. Что ж мне, ночевать посреди леса?» – Фомка замучился чертыхаться. Ноги и спина гудели, хотелось присесть и никуда не ходить. Но каждый раз вспоминался наказ настоятеля: «Иди всё время по тропке, не останавливайся. Как остановишься, так тропка и пропадёт». Да к тому же уйти из замка нужно было с рассветом, иначе заплутаешь в незнакомом лесу. Проклятая тропка пропадёт с первыми лучами солнца, если на неё не встанешь.
Фомка уже не рад был, что поспорил с Брехуном. Ну, вот кто его тянул за язык? Сейчас сидел бы у костра с ватагой, слушал разные байки и попивал тёплую бражку, что поставила мать из перебродивших слив. При воспоминании о бражке, Фомка почувствовал, как шершавый язык прилип к нёбу. «Вот ведь дурень! Рыбину солёную взял, а воды не прихватил!» обругал себя, еле переставляя ноги. Он уже собирался упасть на землю и послать всё к чертям, как услыхал впереди журчание воды. Чуть ли не бегом, откуда только силы взялись, он припустил на звук ручейка.
Лес расступился, и перед его взором предстал запущенный сад с возвышающимся в центре тёмным мрачным замком. Время не пощадило его. Когда-то весёлые, расписные башенки, что толпились стайками по углам, обрушились, стены обвил плющ и девичий виноград, а выглядывающие из-под него окна были настолько грязны, что только угадывалось, что они должны там находиться.
Прямо перед замком стояла большая чаша фонтана, почти погребённая под сопревшими и свежими осенними листьями. Тоненькая струйка воды стекала с обломанного края и пропадала в густой траве.
Фомка без сил опустился перед чашей и подставил рот под благодатную струю.
Последние лучи солнца мелькнули над верхушками деревьев и пропали. Большая полная луна вышла из-за кромки леса, освещая бледным светом поляну с заколдованным замком.
– У-у! У-у! – закричал почти над Фомкиным ухом филин. Фомка вздрогнул. «Надо поторапливаться, а то, не приведи Господь, и волки пожалуют! А то кто ещё пострашнее, место ведь заколдованное», – повёл он зябко плечами.
Потом с большим трудом отворил огромные парадные двери, украшенные кованой резьбой. В замке было темно и тихо, пахло мышами и пылью. Фомка осторожно, на ощупь шагнул за порог.
Яркий свет, вспыхнувший разом из всех канделябров и подсвечников, заставил зажмуриться. Слегка привыкнув, Фомка чуть приоткрыл глаза и тут же захотел их закрыть. Он не ожидал, что увидит столь убогую картину.
С потолка свисали толстые, словно бахрома, нити паутины. Фомка шагнул, и из-под ног взвился столб пыли, заставивший его поморщиться и чихнуть. Громкое эхо повторило за ним из всех углов:
– Апчхи! Апчхи!
Фомка от неожиданности присел. Нужно поторапливаться. Только где в этой пыли увидишь сокровища? Он вспомнил, что говорил Брехун про столы и стулья и уже было хотел взять первый попавшийся стул, как увидел у дальней стены огромную кровать под балдахином. Золотое шитьё на блестящем, словно только сотканном шёлке, поражало своей яркостью и красотой. Огромные золотые кисти свешивались почти до пола, скрывая под собой украшенные тончайшей резьбой мраморные ножки.
Фомка в жизни не видал такого великолепия. «Интересно, а какое же бельё на кровати? Тоже из шёлка?» Любопытство взяло над ним верх, и он подошёл поближе, чуть приоткрыв балдахин.
С кровати свешивалась рука, с тонкой кистью, длинными, словно кукольными пальчиками и шелковистой, словно светящейся изнутри кожей. Средний палец украшало огромное золотое кольцо с бриллиантом.
«Вот то, что мне нужно!» – решил Фомка. Кольцо унести гораздо легче, чем стул. И никто его не увидит и не отберёт. Фомка потянул на себя кольцо. Но оно сидело так крепко, словно приросло к пальцу. Увлёкшись, Фомка не заметил, как присел на край кровати и отодвинул ткань балдахина.
Прямо перед ним на пуховых подушках лежала принцесса. Фомка глаз не мог отвести от её чуть припухлых, алых, словно нарождающаяся заря губ, прелестных щёк, чуть подкрашенных румянцем, огромных, будто крылья бабочки, ресниц и золотистых шёлковых волос, небрежно разбросанных по подушке.
«Вот оно, главное сокровище!» – подумал Фомка, не владея собой наклоняясь всё ниже к принцессе. Голова закружилась от сладкого аромата её губ, и он не заметил, как прильнул к ним своими губами.
Тут же в замки погасли все свечи. Раздался грохот. На глазах испуганного парня начали рушиться стены замка, погребая под собой и спрятанные в нем сокровища, и принцессу, и не послушавшего предупреждений Фомку.
Только огромная белая луна безразлично скользила по небосводу, освещая тысячелетние руины.
Скоро над лесом показалось солнце, и запели птицы, радостно приветствуя новый день. Им вторила тоненькая струйка воды, стекающей с края фонтана, стоящего перед мрачным старинным замком посреди поляны в лесу.
.