За окном не переставая лил дождь, капли змеились по стеклу, как и мои слёзы по щекам. В наушнике рыдала Тони Брекстон: «Un-break my heart…». А в голове звучал голос подруги:
— Ты что не знаешь, что Пехота умер? Тебе разве Геша не сказал?
— Нет, ничего не говорил… Прости, я не могу больше говорить, — растерянно отозвалась я и отключила трубку.
В голове проносились обрывки воспоминаний, фраз, песен, стихов – всего, что было связано с Костей.
…Я проснулась. Через грязные окна и листву деревьев в вагончик проникали солнечные лучи. Было ещё рано и очень холодно. За ночь печь остыла. Я залезла глубже под одеяло. И свернулась клубочком. Было очень тихо, не сразу стало поняло, что в постели я одна. Снаружи послышались шаги. Осторожно открылась дверь, и вошёл Костя с охапкой дров.Я закрыла глаза, совсем не хотелось просыпаться. Услышала, как он аккуратно опустил дрова на пол и начал колдовать около печи. Послышался трест разгорающихся дров, потянуло дымком и угарным газом. Защекотало в носу. Помню, как ощутила себя маленькой девочкой. Будто я в доме у бабушки ранним утром проснулась и слышу, как та занимается своими обычными делами за занавеской на кухне: растапливает печь, гремит посудой и вёдрами с водой.Хлопнула дверь. По вагончику медленно поползло тепло. Я начала проваливаться в сон. Где-то глубоко возникла мысль, а что будет на завтрак? Снова скрипнула дверь, послышалось, как выплеснулась на пол вода. И снова мысль про то, что сейчас бабушка возьмёт тряпку и затрёт лужицу. А вместо этого кто-то холодный нырнул ко мне под одеяло.— Какая ты соня, —послышался ласковый шёпот Кости…
…Я старалась остановить слёзы, сейчас проснётся муж и дети, увидят меня в таком состоянии, что я скажу? С мыслью о том, что хорошо рано вставать, я умылась и тихонько начала готовить завтрак. Традиционные субботние блины. Руки сами знают, что делать. И это хорошо, потому что мысли снова уходят в воспоминания…
— Костя, я выхожу замуж, — я сказала это очень твёрдо, глядя на него в упор.
— Понимаю… Это должно было когда-то произойти, — ответил он. Даже не ответил, а выдохнул и опустил голову.
— Прости, я виноват. Я – дурак. Я всё знаю, всё понимаю. Я тебя люблю. Пусть я тебе не говорил этого, не привык, но говорю сейчас. И ты это всегда знала! Я разведусь. Я готов попробовать. Я знаю, какой это риск. Но мы ведь столько лет вместе, уже хорошо знаем друг друга. Я знаю, что у нас получится, — он говорил это так страстно, что внутри становилось больно. Внезапно Костя схватил меня за руку и прижал её к сердцу. В уголках его глаз блестели слезинки. Мне стало не по себе, такое было впервые. Этот мужчина, казалось, был из стали и нервов. Он контролировал всё: себя, меня, ситуацию, других. И всем управлял. И абсолютно все и всё поддавалось его силе и обаянию. Мы шутили, что песня Высоцкого — про него: «По нём бабьё с ума сходило и тоже мужуки!»
— Кость, — робко начала я, —я уже решила. Я выйду замуж. Если бы ты хотел, уже развёлся. У тебя было столько времени и возможностей.
— Думаешь, это так легко? – перебил меня он. – Были бы мы одного возраста, я бы ни секунды не думал! У нас такая разница! Сколько мне будет, когда тебе исполнится сорок? Кем я буду рядом с тобой? Ты думаешь, я не размышлял об этом? Тебе мужика надо будет. И что? Как нам жить?
…Конечно, я тоже думала об этом. И наши отношения тогда не закончились. Я забеременела. И вот тут, действительно, надо было что-то делать. Я глубоко вздохнула, доставая из глубин памяти это воспоминание и начала энергичнее работать венчиком. Я тогда наговорила гадостей, чтобы обидеть Костю. И мы расстались. Чувство вины не покидало меня долго. Мне звонили его друзья, пытались выведать, чей ребёнок. Я уходила от ответа. И, наконец, решилась встретиться…
… — Костя, знакомься, это Владик, — представила я сына.
— Владик, это… —начала я, но Костя меня перебил.
— Зови меня просто – Константин Георгиевич, — сказал он с обезоруживающей улыбкой.
— Константин Георгиевич, — чётко повторил мой трёхлетний сынишка.
Костя очень удивился, но старался не подавать виду. Мы чудесно провели вечер. Болтали обо всём, что-то вспоминали, смеялись. Владик активно участвовал в беседе. Больше мы не встречались и не разговаривали. Мы оба знали, что прощаемся навсегда…
… Я снова вздохнула и поставила на плиту сковороду. Это хорошо, что Гена мне ничего не сказал. Сердце забилось спокойнее. В наушнике пел Антонов: «Ты поскорей повтори счастьем ставшие для нас минуты, без тебя без твоей любви я в целом мире не найду приюта…». Неслышно подошёл муж и обнял меня сзади за талию:
— Любимая, ты нас блинчиками балуешь?
— Да, любимый, — повернулась я к нему, и наши губы встретились.
— С добрым утром! – сказал он и нежно прижал меня к себе. –Я люблю тебя.
— И я тебя, — ответила я. И воспоминания постепенно растаяли лёгкой дымкой. Прощай, Костя…