Рэинмад вышел из своей спальни, о
которой знали не многие: для всех, у них с Иллирией были общие покои. Он давно
уже уступил их жене, оставив за собой право приходить в любое время, но не
оставляя ей ключей от своего личного убежища, дав лишь честное слово, что не
станет водить любовниц.
Их брак был чистой политикой:
король хотел укрепить отношения с южными землями и послал сватов к отцу
Иллирии, заранее зная ответ. Принцесса была старше жениха на пять лет, но это
никого не останавливало. Восемнадцатилетний
Рэинмад постарался подружиться с женой: все равно ведь придется много времени
проводить вместе, делить постель, но чуда не случилось. Иллирия не стала смягчать
свой нрав, совершенно не желая понимать и принимать тонкую натуру принца.
Поначалу он пытался заинтересовать
её беседами о музыке, литературе, искусстве… Иллирия слушала с пустыми глазами,
невпопад отвечая на вопросы, украдкой прикрывая рукой зевки. Также принцесса
реагировала на исторические темы и беседы о генеалогическом древе их рода.
Искра интереса блеснула, когда служанка принесла перекус и случайно просыпала
печенье: с плохо скрываемым удовольствием Иллирия отчитала её за нерадивость,
приказала немедленно все прибрать… Позже, все слуги без исключения боялись
принцессу как огня: она подмечала любой промах, самолично отчитывала или
назначала наказание. К чести Иллирии, ни одно из её замечаний нельзя назвать
несправедливыми.
Принцесса виртуозно вышивала
гобелены невероятной сложности: за этим занятьем она забывала обо всем, ведя
неторопливую беседу с фрейлинами, которых тоже приобщила к рукоделию. С не
меньшим удовольствием принцесса работала в саду: для неё выделили специальный
участок, где она разбила идеальные грядки с овощами, с гордостью преподнося к
королевскому столу огурцы и помидоры экзотических сортов. Её сочные ароматные
персики и абрикосы с невероятным ананасовым вкусом восхвалял весь двор.
Рэинмад оставил попытки достучаться
до её сердца, неукоснительно соблюдая в отношениях сухую учтивость и
обязательные «упражнения» в постели трижды в неделю.
Оставляя истерзанную Элиз,
позволяя привести себя в порядок, он внутренне содрогался от гнева на кузена. Не
будь они родственниками и особами королевской крови, принц немедленно вызвал бы
его на дуэль.
Эта девушка вызывала у него очень
нежные трепетные чувства – словно младшая сестренка или… Нет! Об этом Рэинмад
не позволял себе даже думать, насмотревшись на разнузданное поведение Густава
де Молен. Что он может предложить этой девочке? Участь презираемой всеми
любовницы? Зависть одних, насмешки других? Наследный принц и дочь дворецкого!
Да, можно воспользоваться своим положением, совратить девушку… Неужели для него
возможно только такое счастье? А вдруг она уже любит другого? От этой мысли
стало так гадко на душе, что принц остановился у окна, опершись на подоконник,
смотря на умиротворяющий вид ночного парка, молодой месяц в индиговом небе,
чтобы восстановить душевное равновесие.
Некстати возникло воспоминание о
первой брачной ночи с Иллирией… Пышная свадьба подошла к завершению. Провожая
новобрачных в покои, гости сыпали пьяными скабрезными шуточками, позабыв о
приличиях. Его новоиспеченная жена поднималась по ступеням с каменным лицом,
словно на Голгофу. Рэинмад незаметно сжал её руку, желая ободрить, что возымело
обратный эффект: Иллирия вздрогнула, сжалась и пошла дальше еще более
деревянной походкой.
Молодым не подливали спиртное за
столом, дабы все прошло по правилам, но на столике возле кровати все-таки
стояла бутылка вина, и корзинка с фруктами.
Иллирия деревянными пальцами
расстегивала длинный ряд пуговиц на платье, как солдат, заряжающий оружие перед
боем. Застывшее, подобно карнавальной маске лицо не отражало никаких чувств.
− У вас были женщины до меня? –
вдруг спросила она безжизненным голосом.
− Да, − честно ответил принц. Всем
особам королевской крови мужского пола с четырнадцати лет полагались
специальные «учительницы», − Не бойтесь, я знаю, что делать и постараюсь
доставить вам удовольствие.
Жена впервые посмотрела на него не
«картонным» взглядом, правда, что в нем таилось, Рэйнмад не смог разгадать:
интерес, удивление, искра доверия?
− Меня ждет позор, − вдруг сказала
она, − Раз вы честны со мной, я тоже буду честна с вами. У меня тоже был
мужчина: я любила, но нас разлучили в угоду государственным интересам. На
свадебной простыне не будет крови.
Принц немедленно взял булавку,
проколол себе руку, уронив несколько капель на простыню:
− Кровь на простыне уже есть, −
сказал он, − Я тоже не в восторге от происходящего, но свою роль нам нужно
играть все равно, так давайте хоть попытаемся получить удовольствие. Пусть
выбор был не в наших руках, все-таки дальнейшую жизнь придется строить самим.
Чтобы немного раскрепоститься, они
выпили по бокалу вина. Восковые щеки Иллирии порозовели. Решив взять инициативу
на себя, Рэинмад провел пальцами по подбородку жены, легонько коснулся нижней
губы сначала большим пальцем, потом губами. Принцесса вновь напряглась.
− Представьте, будто это не я, а
ваш любимый ласкает вас, − предложил принц, − Закройте глаза.
Иллирия послушалась. Он поцеловал
её, сначала легонько касаясь губ, потом чуть жарче, нежно поглаживая спину,
едва прощупывая ягодицы под пышной юбкой. Коснувшись языком языка принцессы,
уже ощущая легкий жар возбуждения, он заглянул в затуманенные глаза девушки:
− Давайте снимем одежду? Так будет
удобнее.
Помогая избавиться от корсета, он
продолжал ласкать и целовать жену, потом она избавила его от рубашки. Уронив на
пол юбку, принцесса осталась в одной короткой сорочке на тонких бретелях. Словно
невзначай проведя по его штанам, вздувшимся спереди красноречивым бугром она
потянула их за пояс вниз. Завладев
оголенной возбужденной плотью, Иллирия стала играть с ним, от чего с губ принца
срывались стоны, как он ни старался сдержаться. Не вынеся сладкой пытки, он опрокинул
девушку на постель, ласково раздвигая ей ноги, приник губами к
остро-солоноватому лону, легонько покусывая и играя языком с маленьким
выступающим над раковиной нижних женских губ бугорком, зарываясь носом в
пропахшие возбуждением волоски.
Теперь настал черед жены стонать и
вскрикивать от страсти, истекая влагой. Когда женщина начала выгибаться как даманская
сабля и подрагивать под его руками, Рэинмад понял: пора. Он вошел и начал
двигаться, сначала осторожно, постепенно наращивая темп. Из уст принцессы
лились непрерывные стоны.
Внезапно дверь тихонько отворилась
– юные супруги были предупреждены об этом, но принц все равно постарался скорее
закрыть глаза, чтобы не сбиться с ритма и не потерять возбуждения. В спальню
тихонько вошли короли и королевы роднящихся государств, несколько приближенных
придворных. Постояв несколько мгновений отец принца произнес, чтобы все
слышали:
− Брак консумирован!
После чего все также тихо покинули
помещение. Через несколько мгновений мужчину настигла освобождающая волна
оргазма.
Их отношения с женой носили
привкус товарищества и нейтралитета, когда каждый старался как можно меньше
доставлять неприятностей другому, соблюдая приличия и этикет, но не подпуская
другого ближе необходимого.
Это очень неприятное воспоминание
редко поднималось на поверхность из глубин памяти: каждый раз он старался
затолкать его туда как можно дальше. Почему же первая брачная ночь вспомнилась
сейчас? Тут Рэинмад понял: он больше не желал, чтобы во время нежной встречи приходилось
закрывать глаза, только бы чего-то не видеть: он хотел, чтобы они закрывались
сами от ощущения полного единения с любимой женщиной. Принц понял, чего желает
всей душой: она должна любить и ласкать, принимать ласки от него, а не представлять
в это время кого-то другого. Не какая-то: единственная женщина, Элиз.