Сколько я уже без сна? Я не знаю.
Достаточно для того, чтобы свинцовое тело едва слушалось.
Достаточно для того, чтобы ничего не слышать.
Достаточно для того, чтобы не понимать, зачем я иду.
Пять шагов вперёд, разворот, пять шагов назад. Три вправо, три влево. Как проклятый робот. Хочется выть, хочется трусливо убежать, но нет. Нельзя далеко отходить от чертовой двери.
Наконец, она скрипит и открывается. Этот звук возвращает меня в реальность, и я на ватных ногах бросаюсь к врачу:
— Как она, Сергей Дмитриевич?
— Завтра из реанимации переведём в палату. К сожалению, удар был очень сильным. Мы ввели Машу в искусственную кому, чтобы защитить от болевого шока. Пока никаких прогнозов дать не могу, но... Не обещаю, что она сможет ходить.
Он вздохнул и его руки, покрасневшие от перчаток, коснулись усталых глаз.
— А вам бы отдохнуть, Иван. Поверьте, ни ей ни вам не станет лучше, если вы будете ночевать в коридорах. Поезжайте домой и надейтесь на лучшее. Как только будет что-то известно — вам позвонят.
Сергей Дмитриевич ободряюще коснулся моей руки и направился дальше по коридору. А на меня навалилась вся тяжесть этих нервных бессонных дней, и я, уже не в силах противиться ей, сполз по стенке на пол и разрыдался. Она жива!
Я не помнил, каким чудом попал домой. Ещё большим чудом было то, что я не заснул по дороге, но как только я переступил порог и сел на обувницу, чтобы разуться, как усталость взяла своё.
Проснулся я в полной темноте, уткнувшись лицом в куртки на вешалке, и тут же вздрогнул: Маша!
Едва нашарил телефон, ослепил себя экраном и с замершим сердцем всмотрелся в значки уведомлений. Пропущенных звонков не было.
Меня захватило отчаяние, но я запретил себе сидеть и трястись в ожидании исхода. Нужно чем-то занять себя.
Первым делом я сходил в душ и тщательно, неспешно помылся, но тело быстро кончилось, а кожа начала болеть от жесткой губки, которой я себя истово тер. Дрожащими руками я выскреб подбородок бритвой и понял, что перестарался, когда в очередной раз получил порез.
Наконец, я вышел в пустующую квартиру, и понял, что моя фантазия кончилась. Есть не хотелось, хотелось куда-то бежать и что-то делать. Хоть что-нибудь.
Может, взять для дочери несколько любимых книг. Говорят, когда человек в коме, он все слышит. Может и Маша будет слышать свои любимые сказки?
В её лиловой комнате, среди разбросанных игрушек я нашел самую затертую книгу, распахнутую на середине.
«... Серый волк спрыснул мёртвой водой раны Ивану - царевичу, раны зажили; спрыснул его живой водой – Иван - царевич ожил.
- Ох, крепко же я спал!»
Пробежав глазами эти сточки, я зло хохотнул. Было бы в жизни так, как в сказках, и медицина не нужна бы была.
Книга отправилась в пакет.
В борьбе с заедающим замком побеждал замок. Пока я, ругаясь, дергал и пинал дверь, карман зажужжал. От неожиданности я выпустил из рук пакет, но нагибаться за ним не стал: мне нужно было ответить на звонок!
Теперь против меня было два противника: замок и дырявый карман, в подкладке которого издевательски танцевал телефон, ускользая от меня куда-то на спину. От отчаяния и злости я навалился на дверь, перебирая руками по краю куртки.
Замок внезапно решил сдаться, и я вылетел на лестничную площадку...
— Какого...
— Княже! Родненький! Воротился соколик! Мы уж и не чаяли!
Ко мне бежал огромный мужик. Его рыжая борода торчала в разные стороны, местами мятый нагрудник отражал солнечные лучи, заставляя щуриться. При его приближении в нос ударила вонь давно не мытого тела. Особо не церемонясь, он с огромной силой сжал меня в медвежьих объятьях.
— Княже! Вернулся живехонький!
— Дышать... не могу...
— Ох, — объятья тут же прекратились, — прости старого! Где ж ты был седмицу? Мы уж думали всё, загубил тебя Кощей проклятый! А одёжа на тебе что за дивная!
Я отступил от него на несколько шагов.
— Вы кто?
— Как кто? Сотник твой, княже. Велемиром звать. Нешто умом повредился? Ох, что ж теперь будет-то.
Мужчина растерянно замер.
Пользуясь его растерянностью, я развернулся и хотел уже уйти, но замер. Вокруг нас столпились мужчины. Кто в старинных доспехах, кто в простых рубахах, подпоясанных веревкой, кто-то с мечами, тяжелыми даже на вид. За их спинами виднелись стоящие ровными рядами палатки.
И лес. Огромный, кажущийся на фоне голубого неба чёрным и опасным.
Это ж как меня о ступеньки приложило?
— Где я?
— Братцы, князя видать Кощей проклятый околдовал! Отведите к костру его, накормите до сыта, дайте отдохнуть. Потом беседы вести будем.
Двое мужчин подошли ко мне и, взяв под руки, куда-то повели. Не понимая, что происходит, я без сопротивления шёл с ними. Уже сделав несколько шагов, услышал громкий шепот:
— Велемир, а ты уверен что это наш княже? Вдруг это всё Кощеевы проделки?
— Не мели чепухи, Никита! — Громкий возглас заставил меня вздрогнуть. — Наш это кряже! Не мóрок. Нутром чую!
К ночи я знал уже если не всё, то многое. По мнению людей в лагере, я являюсь их князем, который ведёт давнюю вражду с Кощеем и пытается его убить. Сейчас лагерь находится около Тёмного леса, в котором и стоит замок Кощея. Неделю назад, их князь с несколькими дружинниками отправился на разведку и пропал. Люди утверждали, что вот был князь и нет его. Как в воду канул.
Похоже, мозгу после аварии и недосыпа было достаточно и строчки из сказки, чтобы сделать красочный сон. Что ж, если я подсознательно так жажду чуда — почему бы не поискаь его в своем подсознании?
Сидя у ночного костра, я сжимал в руках тёплую глиняную чашку с травяным взваром и слушал разговоры людей.
— А зачем мы враждуем с Кощеем? — спросил неожиданно для самого себя.
— Как за чем? Знамо дело! Потому что он зло во плоти!
— Чернокнижник!
— Душегубец!
Разные нелестные эпитеты посыпались в сторону врага. Я лишь тяжело вздохнул.
— Понятно.
Через какое-то время разговоры начали стихать и мужчины отправились спать. Остались лишь несколько дозорных, которые сменятся через несколько часов.
Я поднялся с нагретого места и отправился в сторону леса.
— Куда ты, княже? — окликнул меня дозорный.
— По нужде, — почти не соврал я.
— Далече в лес не ходи, княже. Тебе без памяти опасно. А то и вон, Димку с собой возьми, а то мало ли что приключиться может.
— Я что, дитя неразумное?! — я с удивление понял. что наслушавшись, стал подражать их говору. — С портками, по-твоему не справлюсь? Совы, аль куста испугаюсь?
— Что ты, что ты! — Мужчина замахал руками, — беспокоюсь просто, княже. На душе неспокойно.
Благодарно кивнув я развернулся и вышел с территории лагеря.
Лес встретил напряженной тишиной, которую нарушал лишь треск сучьев под ногами. Я не старался особо прятаться или скрываться — вокруг была кромешная темнота.
Куда меня вела эта узкая тропа? Я шел почти на ощупь, с каждым шагом содрогаясь от тысячи мурашек. Было холодно, было страшно, но остановиться было страшнее.
Выглянувшая луна осветила густой туман под ногами. Казалось, я бреду в какой-то молочной реке...
...и кисельные берега, — прошептал я. Туман качался, как настоящая вода и поднимался всё выше.
Когда туман плеснул прямо под носом я зажмурился и нырнул в него...
Раздавшиеся аплодисменты заставили резко выдохнуть и открыть глаза.
Не было никакого леса. Был просторный зал. Был черный трон у дальней стены, на котором сидел худощавый бледный мужчина с блестящей короной на голове.
Покачнувшись, я сделал несколько шагов вперёд, но наткнулся на невидимую стену.
— А ты хитер, Иван, ох хитер! Впору задаться вопросом, кто ж из нас по правде бессмертен. Я же сам лично сжёг твои останки!
Я вздохнул:
— Не тот Иван я. Не тот.
— Ты мне голову-то не дури! — Кощей встал со своего трона. — Считаешь я своего врага в лицо не узнаю?
Подойдя, он сделал пас рукой и вцепился холодными пальцами в мой подбородок.
— Ох шельмец! Думал проведёшь Кощея?! — закричал он, и у меня заложило уши.
— Да не кричи ты! Я договориться пришёл.
— Опять будешь предлагать мне сдаться?
— Нет, мне помощь твоя нужна. Я не со злом пришёл.
Кощей замолчал, внимательно всматриваясь в мои глаза. Что он хотел в них найти? Не знаю. Но видимо нашёл что искал и воскликнул:
— Гляди-ка! Не врешь! Пойдём, расскажешь мне все.
Через несколько часов, сидя за столом заваленным разными блюдами, я заплетающимся языком завершал свою историю.
— ... а ей всего семь лет, понима-ик-ешь? Она станет ива-ик-лидом из-за меня.
— Кем станет? — Не смотря на выпитое, Кощей удивительно трезвым взглядом смотрел на меня и ловил каждое слово из моего путанного рассказа. — Кто такой инвалид?
— Коле-ик-ка.
— А что ты готов отдать мне взамен на это?
Я вмиг собрался.
— Что ты хочешь, Кощей. Всё, что в м...оих силах.
Он задумался.
Я же, чувствуя сильное опьянение, похлопал себя по щекам и потряс головой. По щелчку пальцев Кощея, передал мной появилась деревянная кружка с чём-то мутным.
— Это квас. Пей. Не бойся, не отравлю.
Дождавшись когда я выпью прохладный напиток, и он немного выветрит хмель, продолжил:
— А откажись как ты от княжества, Ваня. Клятву мне магическую принеси. Тогда я тебе дам столь нужной тебе воды.
— Пфф, всего то! Я уже испугался что ты сердце девственницы потребуешь! Давай дарственную тебе напишу, делов-то!
Из облачка тумана переломной появился договор. Не читая, я протянул руку:
— Ручку дай. Перо, — сам себя поправил, — чём-то подписать же нужно.
— Такие договора, Иван, подписываются кровью.
Я уже было потянулся за ножом, но Кощей меня остановил.
— И что, ты вот так вот обречёшь тысячи людей на страдание и жизнь под моим гнетом? Может я их пытать буду? Или детей похищать и в масле варить, иль девок портить, али превращу их жизнь в кошмар на земле?
Неожиданно для себя я рассмеялся.
— Честно? Мне все равно. Не моё царство, не мои проблемы. У меня в другом мире умирает ребёнок! Мой ребёнок! Почему меня должен заботить этот мир?
Нож поцарапал подушечку пальца, и пергаменте появился кровавый отпечаток. Тот засветился, заискрится и исчез. Кощей довольно крякнул.
— Жди здесь.
Не успев понять, что происходит, я увидел лишь как мужчина исчезает в клубах сизого дыма и через несколько минут появляется уже со склянками в руках.
— На, не перепутай. В правом живая вода, в левом мертвя.
Бережков взяв маленькие пузырьки, я растерянно посмотрел на Кощея:
— А как мне обратно вернуться?
— Помогу тебе и в этом, Ваня. Хоть сам по мирам я не странствовал, но когда-то читал как это сделать. Выпей вот это, — мужчина приставил к губам ещё один флакон с мутно-зелёной жидкостью. — Пей. Ты уснёшь, я прочту заклинание и ты окажешься там, откуда пришёл.
Схватив губами пузырёк, произнёс:
— Воё шдоровье, — и резким движением опрокинул содержимое в себя.
Травяная горечь обожгла нёбо и огнём прокатилась по горлу. Оседая на пол, думал о том, что если это не галлюцинация, то лишь бы не разбить и не перепутать флаконы.
***
Голова болела. Похоже, ей всё-таки устроили невольное свидание со ступеньками. Мутный потолок никак не хотел приобретать былую четкость, и я попытался ухватиться за перила.
Звяк!
Что-то мешается в руках.
С недоверием я уставился на зажатые в руках стеклянные флакончики. Маленькие, не больше мизинца они казались пустыми, но я знал, что там.
Как Кощей и обещал.
Стекло приятно холодило и жгло руки. Пальцы сжались сами собой и я почувствовал, как меня охватывает лихорадочное возбуждение. Нет, рано радоваться. Надо проверить.
Едва не слетев с лестницы, я кинулся в больницу со всех заплетающихся ног. Что там говорил врач? Надеяться на лучшее? Что может быть лучше чуда?
В палате я едва узнал дочь. Тоненькая, как кукла, обмотанная проводами, датчиками, утыканная штырями, в гипсе и бинтах.
Привет, Машенька, — прошептал я сдавленным голосом. — Хочешь, я расскажу тебе новую сказку?
Машенька не ответила. Пищали аппараты, шуршали синтетические меха-легкие.
Однажды твой папа вышел за порог, а вошел в сказку...
Стянув одеяло я зубами сдернул пробку с левого пузырька и осторожно разбрызгал воду над лежащей дочерью.
А в сказке его встретил Кощей, и предложил сделку...
Второй пузырёк был как раз по размеру желудочного зонда.
Я сделал шаг назад и всмотрелся в приборы. Ничего не произошло.
Совсем ничего.
— Отдашь ли, спросил папу Кощей, всё царство, отдашь ли всё государство за дочь свою...
Ничего не менялось.
Отдам, — прошептал я и захлебнулся слезами.
Опустошенный и подавленный и я устало опустился на стул рядом с койкой дочери.
— Прости меня, — взяв худенькую тёплую ладошку и прижал к губам. — Наверное, глупая сказка...
Сколько я так просидел, не знаю. Корил себя, что взрослый мужик, и поверил в чудо
Но тут, словно взбесившись, запищали все приборы разом. Не прошло и десяти секунд, как палата наполнялась медсёстрами и врачами. Я был в ужасе, шок сковал все мое тело. Как тогда, когда Маша выскочила на дорогу за улетевшим воздушным шариком, а я не успевал..
В голове билась единственная мысль: «Не может быть. Этого не может быть»
В какой-то момент меня выставили за дверь палаты и усадили на кушетку. Я ничего не видел и не слышал, глядел в одну точку и как мантру шепотом повторял:
— Не может быть. Не может быть. Не может быть...
Кто-то потряс меня за плечо:
— Иван! Иван! Иван Сергеевич! Это чудо! Просто какое-то чудо!
С трудом моргнув сухими, почти скрипящими вéками, перевёл взгляд на говорившего.
Взъерошенный, с лихорадочным румянцем во все лицо, передо мной стоял Сергей Дмитриевич.
— Иван! Вы слышите?! Маша абсолютно здорова! Я не знаю как такое возможно! Мы возьмём анализы и со всем разберёмся! Понимаете? Она здорова!
— Ни каких анализов, — голос меня не слушался и звучал как хриплое карканье. — Выписывайте и мы сегодня же уедем домой.
— Но как же..
— Я сказал выписывайте, раз здорова!
Не дожидаясь ответа доктора, я бросился в палату дочери.
— Папочка! Я так долго спала?
Я с облегчением рассмеялся и почувствовал как по щекам побежали слёзы.
***
— Ой, пап! А я эту сказку раньше не видела, — нахмурив светлые брови, Маша внимательно рассматривала страницы книги. — Как странно! Хочешь я тебе почитаю?
— Конечно, родная!
— ... и жил Кощей долго и счастливо. Пап! Пап! Папа!
— А? — Вырванный из полудремы голосом дочери, я не сразу понял что происходит.
— Пап, а разве бывает, что бы у злодеев все хорошо было? Как так может быть, что бы у Кощея было долго и счастливо?
— Это же сказка, моя золотая. А в сказке может быть все, что угодно! Давай спать.