Бессонные ночи давали о себе знать. Тяжёлые ноги, шаркая, волочились по линолеуму, руки-макаронины плетьми повисли вдоль тела и отказывались шевелиться, уши, словно заложенные ватой, пропускали звуки с неохотой и странным скрипом. Все движения казались замедленными. Словно всё в киселе. Медленно и неотвратимо.
Пять шагов вперёд, пять шагов назад. Три вправо, три влево. Нельзя далеко отходить от двери. От тоски и неизвестности хотелось выть.
Наконец скрипнула дверь. В одно стремительное движение, вырвавшись из кисельного омута, я оказываюсь рядом с врачом.
— Как она, Сергей Дмитриевич?
— Завтра из реанимации переведём в палату. К сожалению, удар был очень сильным. Что бы избежать смерти от болевого шока, мы ввели Машу в искусственную комму. Не факт, что она сможет ходить. Но нужно верить в лучшее. Более точные прогнозы сделать пока не возможно. Вам бы отдохнуть, Иван. Вы ничего не сможете сделать. Поезжайте домой, отдохните, а завтра, с новыми силами, приедете.
Похлопав меня по плечу, врач вышел. А я, наконец-то, почувствовал усталость всех трёх дней и как подкошенный рухнул на скрипучую кушетку и смог разрыдаться.
Успокоившись, отправился домой. Нужно хотя бы помыться. Мысли текли вяло, ни за что не цепляясь. Уже в пустой квартире начал понемногу приходить в себя. Нельзя утопать в отчаянии. Нельзя. Механические действия позволяли оставлять голову пустой и держать эмоции под контролем.
Есть не хотелось, хотелось куда-то бежать и что-то делать. Хоть что-нибудь. Решил взять для дочери несколько её любимых книг. Говорят, что когда человек в комме, он все слышит, может и Маша будет слышать свои любимые сказки и ей будет легче?
Взяв открытую в середине книгу сказок, хотел уже её захлопнуть и сложить в пакет, но в глаза бросились строчки «... Серый волк спрыснул мёртвой водой раны Ивану - царевичу, раны зажили; спрыснул его живой водой – Иван - царевич ожил.
- Ох, крепко же я спал!»
Пробежав глазами эти сточки, я зло хохотнул. Было бы в жизни так, как в сказках, и медицина не нужна бы была. С силой захлопнув книгу, уложил в пакет к остальным.
Уже открывая дверь квартиры, что бы выйти, услышал звонок телефона. Пытаясь найти его в карманах, не глядя, сделал шаг за порог. Мелодия оборвалась. Оторвав взгляд от карманов, с ужасом выдохнул:
— Какого...
— Княже! Родненький! Воротился соколик! Мы уж и не чаяли!
Я шокировано наблюдал за бегущим ко мне огромным мужиком. Его рыжая борода торчала в разные стороны, местами мятый нагрудник отражал солнечные лучи, заставляя щуриться. При его приближении, в нос ударила вонь давно не мытого тела. Особо не церемонясь, он с огромной силой сжал меня в медвежьих объятьях.
— Княже! Вернулся живехонький!
— Дышать.. не могу...
— Ох, — объятья тут же прекратились, — прости старого! Где ж ты был седмицу? Мы уж думали всё, загубил тебя Кощей проклятый! А о дёжа на тебе что за дивная!
Я отступил от него на несколько шагов.
— Вы кто?
— Как кто? Сотник твой, княже. Велемиром звать. Неужто умом повредился? Ох, что ж теперь будет-то.
Мужчина растерянно замер.
Пользуясь его растерянностью, я развернулся и хотел уже уйти, но замер. Вокруг нас столпились мужчины. Кто в старинных доспехах, кто в простых рубахах, подпоясанных веревкой, кто-то с мечами, тяжелыми даже на вид. За их спинами виднелись стоящие ровными рядами палатки.
И лес. Огромный, кажущийся на фоне голубого неба чёрным и опасным.
— Где я?
— Братцы, князя видать Кощей проклятый околдовал! Отведите к костру его, накормите до сыта, дайте отдохнуть. Потом беседы вести будем.
Двое мужчин подошли ко мне и, взяв под руки, куда-то повели. Не понимая, что происходит, я без сопротивления шёл с ними. Уже сделав несколько шагов, услышал громкий шепот:
— Велемир, а ты уверен что это наш княже? Вдруг это всё Кощеевы проделки?
— Не мели чепухи, Никита! — Громкий возглас заставил меня вздрогнуть. — Наш это кряже! Не мóрок. Нутром чую!
К ночи я знал уже если не всё, то многое. По мнению людей в лагере, я являюсь их князем, который ведёт давнюю вражду с Кощеем и пытается его убить. Сейчас лагерь находится около Тёмного леса, в котором и стоит замок Кощея. Неделю назад, их князь с несколькими дружинниками отправился на разведку и пропал. Люди утверждали, что вот был князь и нет его. Как в воду канул.
Шестеренки в моей голове крутились с белшеной скоростью. Понимая, что это не может быть реальностью, предполагал, что на фоне стресса после аварии, мой мозг решил так защитить себя. Вспомнив прочитанные строки в книге сказок, я решил полностью отдаться этой фантазии. И попробовать найти живую и мертвую воду, что бы помочь дочери. Пусть даже и в своём подсознании.
Сидя у ночного костра, я сжимал в руках тёплую глиняную чашку с травяным взваром и слушал разговоры людей.
— А зачем мы враждуем с Кощеем? — Спросил неожиданно для самого себя.
— Как за чем? Знамо дело! Потому что он зло во плоти!
— Чернокнижник!
— Душегубец!
Разные не лестные эпитеты посыпались в сторону врага. Я лишь тяжело вздохнул.
— Понятно.
Через какое-то время разговоры начали стихать и мужчины отправились спать. Остались лишь несколько дозорных, которые сменятся через несколько часов.
Я поднялся с нагретого места и отправился в сторону леса.
— Куда ты, княже?
Один из дозорных заставил меня остановиться.
— По нужде.
— Далеко в лес не ходи, княже. Тебе без памяти опасно. А то и вон, Димку с собой возьми, а то мало ли что приключиться может.
— Я что тебе, дитя не разумное?! — с трудом переняв манеру старорусской речи, старался подражать их говору. — С портками, по твоему не справлюсь? А ль куста испугаюсь и на месте обделаюсь?
— Что ты, что ты! — Мужчина замахал руками, — беспокоюсь просто, княже. На душе не спокойно.
— Как баба, переживаешь по любому чиху!
Не дожидаясь ответа, я развернулся и вышел с территории лагеря.
Лес встретил напряженной тишиной, которую нарушал лишь треск сучьев под ногами. Я не старался особо прятаться или скрываться. Шёл так, что бы было легко заметить. Не сделав и десятка шагов, почувствовал, как по спине пробежал табун мурашек, а волосы на затылке зашевелились. Сизый туман начал окутывать мои ноги, поднимаясь выше. Через одежду чувствовался сильный холод. Как только туман начал подниматься к лицу, я сделал глубокий вдох и зажмурился.
Раздавшиеся аплодисменты заставили резко выдохнуть и открыть глаза.
Я находился в просторной светлой зале, у дальней стены которой стоял массивный чёрный трон. На нем сидел худощавый бледный мужчина с металической короной на голове.
Покачнувшись, я сделал несколько шагов вперёд, но наткнулся на невидимую стену.
— А ты хитер, Иван, ох хитер! Впору задаться вопросом, кто ж из нас по правде бессмертен. Я же сам лично сжёг твои останки!
Устало потерев глаза, я вздохнул:
— Не тот Иван я. Не тот.
— Ты мне голову-то не дури! — Кощей встал со своего трона. — Считаешь я своего врага в лицо не узнаю?
Подойдя, он сделал пас рукой и вцепился холодными пальцами в мой подбородок.
— Ох шельмец! Думал проведёшь Кощея?!
От его громкого выкрика у меня чуть заложило уши.
— Да не кричи ты! Я договориться пришёл.
— Опять будешь предлагать мне сдаться?
— Нет, мне помощь твоя нужна. Я не со злом пришёл.
Долго вглядываясь в мои глаза он молчал. Что он хотел в них найти? Не знаю. Но видимо нашёл что искал и воскликнул:
— Гляди-ка! Не врешь! Пойдём, расскажешь мне все.
Через несколько часов, сидя за столом заваленным разными блюдами, я заплетающимся языком завершал свою историю.
— ... а ей всего семь лет, понима-ик-ешь? Она станет ива-ик-лидом из-за меня.
— Кем? — Не смотря на выпитое, Кощей удивительно трезвым взглядом смотрел на меня и ловил каждое слово из моего путанного рассказа.
— Кем кто?
— Кто такой инвалид?
— Коле-ик-ка.
— А что ты готов отдать мне взамен на это?
Я вмиг собрался.
— Что ты хочешь, Кощей. Всё, что в моих силах.
Он задумался.
Я же, чувствуя сильное опьянение, похлопал себя по щекам и потряс головой. По щелчку пальцев Кощея, передал мной появилась деревянная кружка с чём-то мутным.
— Это квас. Пей. Не бойся, не отравлю.
Дождавшись когда я выпью прохладный напиток, и он немного выветрит хмель, продолжил:
— А откажись как ты от княжества, Ваня. Клятву мне магическую принеси. Тогда я тебе дам столь нужной тебе воды.
— Пфф, всего то! Я уже испугался что ты сердце девственницы потребуешь! Давай дарственную тебе напишу, делов-то!
Из облачка тумана переломной появился договор. Не читая, я протянул руку:
— Ручку дай. Перо, — сам себя поправил, — чём-то подписать же нужно.
— Такие договора, Иван, подписываются кровью.
Я уже было потянулся за ножом, но Кощей меня остановил.
— И что, ты вот так вот обречёшь тысячи людей на страдание и жизнь под моим гнетом? — Удивление скользило в каждом движении мужчины. — Может я их пытать буду? Или детей похищать и в масле варить, иль девок портить, али превращу их жизнь в кошмар на земле?
— Честно? Мне все равно. У меня в другом мире умирает ребёнок! Мой ребёнок! Почему меня должны заботить чужие проблемы?
Не рассуждая, я резанул палец ножом и оставил на пергаменте кровавый отпечаток. Тот засветился, заискрится и исчез. Кощей довольно крякнул.
— Жди здесь.
Не успев понять, что происходит, я увидел лишь как мужчина исчезает в клубах сизого дыма и через несколько минут появляется уже со склянками в руках.
— На, не перепутай. В правом живая вода, в левом мертвя.
Бережков взяв маленькие пузырьки, я растерянно посмотрел на Кощея:
— А как мне обратно-то вернуться?
— Помогу тебе и в этом, Ваня. Хоть сам по мирам я не странствовал, но когда-то читал как это сделать. Выпей вот это, — мужчина приставил к губам ещё один флакон с мутно-зелёной жидкостью. — Пей, ты уснёшь, я прочту заклинание и ты окажешься там, откуда пришёл.
Схватив губами пузырёк, произнёс:
— Воё шдоровье, — и резким движением опрокинул содержимое в себя.
Травяная горечь обожгла нёбо и огнём прокатилась по горлу. Оседая на пол, думал о том, что если это не галлюцинация, то лишь бы не разбить и не перепутать флаконы.
Очнулся я на полу квартиры рядом с дверью. Глядя в потолок, с сожалением подумал, что все это был лишь сон. Пошевелившись, с удивлением почувствовал что в руках что-то есть. Резко приняв сидячие положение, с недоверием и звенящей в глубине радостью, вставился на маленькие, размером с мизинец, флакончики.
— Быть не может!
Подскочив, заметался по квартире, не зная куда бежать. Чуть успокоившись, пешком отправился в больницу. Шёл и всей душой молился на чудо.
Оказавшись в палате дочери, с болью посмотрел на перебинтованное тело: из горла торчала тонкая трубка, из ног — металические штыри, куча датчиков тонкими продами соединяли мою девочку и тихо пищащие аппараты.
Откинув одеяло, не раздумывая, открыл зубами пробку с левого пузырька и разбрызгал мёртво воду по её ранам, а живую воду влил в трубку желудочного зонда, как объяснял врач.
Ничего не произошло.
Совсем ничего.
Опустошенный и подавленный и я устало опустился на стул рядом с койкой дочери.
— Прости меня, — взяв худенькую тёплую ладошку и прижал к губам.
Сколько я так просидел, не знаю. Корил себя, что взрослый мужик, и поверил в сказку.
Но тут, словно взбесившись, запищали все приборы разом. Не прошло и десяти секунд, как палата наполнялась медсёстрами и врачами. Я был в ужасе, шок сковал все мое тело. Как тогда, когда Маша выскочила на дорогу за улетевшим воздушным шариком, а я не успевал..
В голове билась единственная мысль: «Не может быть. Этого не может быть»
В какой-то момент меня выставили за дверь палаты и усадили на кушетку. Я ничего не видел и не слышал, глядел в одну точку и как мантру шепотом повторял:
— Не может быть. Не может быть. Не может быть...
Кто-то потряс меня за плечо:
— Иван! Иван! Иван Сергеевич! Это чудо! Просто какое-то чудо!
С трудом моргнув сухими, почти скрипящими вéками, перевёл взгляд на говорившего.
Взъерошенный, с лихорадочным румянцем во все лицо, передо мной стоял Сергей Дмитриевич.
— Иван! Вы слышите?! Маша абсолютно здорова! Я не знаю как такое возможно! Мы возьмём анализы и со всем разберёмся! Понимаете? Она здорова!
— Ни каких анализов, — голос меня не слушался и звучал как хриплое карканье. — Выписывайте и мы сегодня же уедем домой.
— Но как же..
— Я сказал выписывайте, раз здорова!
Не дожидаясь ответа доктора, я бросился в палату дочери.
— Папочка! Я так долго спала?
Я с облегчением рассмеялся и почувствовал как по щекам побежали слёзы.
***
— Ой, пап! А я эту сказку раньше не видела, — нахмурив светлые брови, Маша внимательно рассматривала страницы книги. — Как странно! Хочешь я тебе почитаю?
— Конечно, родная!
— ... и жил Кощей долго и счастливо. Пап! Пап! Папа!
— А? — Вырванный из полудремы голосом дочери, я не сразу понял что происходит.
— Пап, а разве бывает, что бы у злодеев все хорошо было? Как так может быть, что бы у Кощея было долго и счастливо?
— Это же сказка, моя золотая. А в сказке может быть все, что угодно! Давай спать.