— Бесчувственная скотина ты, Стасик! — он писклявым голосом передразнивал девушку, которую считал своим другом. — Да откуда ж я знал, что ты идиотка такая влюбчивая?!
С досады Стас пнул рядом стоящую урну и зашипел от мгновенной кармы: он промахнулся и нога врезалась в ножку стола.
Мягкие кеды не были предназначены для такого грубого использования.
— Эх, вот бы Мари скорей вернулась из командировки! Она гораздо лучше читает людей и подсказала бы, как себя вести! Я уже устал. Сил нет. Когда там на удалёнку можно будет перейти?
Стас открыл календарь в телефоне и принялся считать дни.
— Чего бубнишь под нос?
— А? Да дни до удалёнки считаю. Раздражаете вы меня все.
— Что, даже я?! — Максим в наигранной обиде прикрыл рот рукой, — ты ранил меня прямо сюда! В моё мурчало!
Картинно приложив руку ко лбу, он изобразил обморок и упал в соседнее кресло.
— Ты — в особенности. Вроде кошак, а хуже человека! Который раз убеждаюсь, что родители были правы и такая работа не для меня.
— Ой, да прекращай ныть. Мне тоже люди не нравятся. Я ж терплю как-то.
Стас решил промолчать и не ввязываться в бесполезную полемику.
Да и перерыв скоро должен будет кончиться, а он не успел даже перекусить из-за злобных сообщений Светы. Нет, ну правда, ну откуда он мог знать, что она в него влюблена?
— ... ты пойдёшь?
— А?
— Говорю сегодня в нескольких барах будет туса спецом для ваших, чешуйчатых. Чёт ты тормозишь сегодня.
— Скоро снег первый выпадет.
— А. О, кстати, давай...
Макс ещё что-то говорил, но его слова утонули в не ясном шуме, который всё усиливался. Стас как в замедленной съёмке поднял глаза на друга.
— О, братец, повело тебя, — Максим поймал заваливающегося Стаса, — эй! Псс! Рептилию нашу накрыло! Катюша, будь душечкой, включи отопление, а то у некоторых зима не по календарю начинается. Или домой его лучше отвезти?
— Да какое отопление, Макс?! Плюс семь за окном. Утром обещали до двадцати! — девушка недовольно сморщила нос, — мы тут умрем от духоты все. Домой отвози, я передам начальству.
— Да ты ж моя куколка! Если б мог — поцеловал тебя во все губы, но видишь, — он кивнул на Стаса, — руки заняты.
— Кошак, — фыркнула Катюша и отвернулась, но Максим заметил, как слегка порозовели её щёчки.
***
Стас просыпался с неохотой, словно выбираясь из вязкого, липкого, влажного марева. Тело было вялым и плохо слушалось, одна рука не ощущалась вовсе, в горле пересохло. Кое-как повернувшись, он не открывая глаз потянулся тумбе, где всегда оставлял стакан воды. Но его там не оказалось. Собственно и тумбы тоже.
Дёрнувшись от досады вперёд, Стас свалился с края дивана.
— Что за...
Последнее, чего он ожидал, это обнаружить себя в гостиной на диване. В офисной одежде.
— О, а я думал уже всё, с концами. Хотел соньку у тебя до весны одолжить! — заржал входящий в комнату Макс, — ты как, очухиваешься? На водички. Раненько тебя в этом году накрыло, даже до первого снега.
Стас ещё мутным, ничего не видящим взглядом окинул друга и с жадностью припал к бутылке с водой.
— Заявление я за тебя написал, на, поставь каляку, отдам нашему церберу, а то гнев настигнет нас обоих. Почему у тебя в холодильнике молока нет? Или сметаны? Или сыра на худой конец?
— Я предпочитаю жиры получать из орехов, — чуть хрипло ответил Стас и попытался встать. Затёкшие ноги предательски подломились и он снова рухнул на пол. — Долго я спал?
— Два дня. Я уже собирался пожертвовать собой и разбудить тебя, как спящую красавицу, — Макс наигранно рассмеялся. На его лице отчётливо были видны следы бессонной ночи и беспокойство.
— Старею, наверное.
— На, подписывай и я поскакал кабанчиком, работка сама себя не отработает, — Макс вложил в руку Стаса ручку и положил лист на коленку. — Вот и ладненько, я помчал. Там Мари звонила, сказала что сегодня прилетит. Предавай ей мои поцелуи. Я заскочу на днях, а то вы тут на своих орехах ласты склеите на пару, — звучал его голос уже из коридора. — Я ушёл!
Хлопнула входная дверь.
Стас тяжело вздохнул и начал растирать уже покалывающие ноги. Он был искренне благодарен другу за помощь и заботу, но как выразить — не знал. Вдолбленная с детства привычка контролировать любые эмоции не давала места для манёвра. Ну не с объятиями же лезть, честное слово. Хотя Макс щедро делился таким необходимым для рептилий теплом, Стас старался минимизировать контакты с ним. Сближаться, значит неизбежно почувствовать боль. Одному проще. Каким бы хорошим другом Макс не был – он чужой. Хоть и тёплый.
— Алиса, включи музыку.
Заиграла какая-то попсовая песенка.
К моменту, когда в замке повернулся ключ, Стас доготавливал ужин и почти убедил себя, что взрослой самодостаточной личности не нужен кто-то ещё, для внутреннего спокойствия.
Зашуршали колесики чемодана по паркету и раньше самой Мари, кухню наполнил запах прелой листвы, кофе и свежей сдобы.
— Да брось ты свой чемодан!
Стас сделал несколько шагов к дверному проему и подхватив сестру, закружил её.
Кухню наполнил звонкий, заливистый смех девушки, которому вторил мужской.
— Ладно-ладно, — она захлопала ладонями по его плечам, — поставь меня. О как вкусно пахнет! Мой любимый томатный суп? Ты сегодня прям как никогда! — девушка деловито засунула нос под все крышки, — как хорошо, что у нас готовишь ты! Мне так не хватало этот месяц наших посиделок на кухне, ты себе не представляешь!..
Мари весело что-то рассказывала, а Стас молча, с полуулыбкой наблюдал за ней и чувствовал, что в груди растекается огромная нежность, к этой хрупкой, но сильной девушке.
Она приехала. Ещё одна зима пройдёт в тепле.
— Ладно, я быстро в душ и буду вручать тебе подарочки!
Она чмокнула брата в щёку и, что-то напевая себе под нос, схватила чемодан и покатила его в комнату.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Мари была немного отстранена, но Стас списывал все на усталость после командировки.
Его же постепенно отпускала тугая пружина напряжения, которая скручивалась все сильнее с приближением зимы.
Зима всегда нагоняла на Стаса тоску и меланхолию. Хотелось все время спать и минимизировать шевеления.
Сегодня пошёл первый снег и хотелось чего-то такого тёплого, мягкого...
Не долго думая, он набрал номер Макса.
— Ой-ой-ой, какие люди! Я как снег увидел, думал всё, дрыхнуть до весны будешь, жопа чешуйчатая! А ты гляди-ка, бодрствуешь! — вместо приветствия засмеялся Максим.
— Поспишь с тобой, как же. Ты и в спячке отдохнуть не дашь, кошатина, — в тон ему ответил Стас. — Мари чай привезла забугорный. Заглянешь?
— Это ты хорошо придумал! После работы ожидайте-с!
Макс сбросил вызов, а довольный Стас пошёл предупредить сестру о гостях.
Постучав и не дождавшись ответа, он вошёл. В комнате был полумрак, разгоняемый ночным светильником.
— Мари, ты спишь? Мари?
Из под одеяла раздался всхлип.
— Уходи, я не в настроении.
— Что случилось?
— Ничего. Уходи.
— Ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать? Мари? — он потоптался на месте, не зная что лучше сделать: уйти или попробовать разговорить сестру.
Ответа Стас так и не дождался.
Такое поведение сестры не было для него чём-то странным, скорее ожидаемым. В холодные сезоны Мари, как любой другой рептилоид, была очень чувствительна.
Вздохнув, Стас пошёл на кухню, а вернулся в комнату уже с чашкой.
— Мари, я чай сделал. Твой любимый.
Она повозилась на постели, но подняла голову от подушки .
Глаза были чуть припухшие, белки покраснели.
— Ну что ты, маленькая, — он сел рядом, — чтобы не случилось, ты можешь мне всё рассказать.
Мари словно сжалась ещё сильнее и снова уткнулась в подушку.
— Ничего не случилось, — глухо раздалось из под подушки, — всё нормально. Просто уходи.
Стас погладил сестру по спине.
—Знаешь, — тихо заговорил он,— у всех бывают дни, когда кажется, что небо падает. А ты, как последний атлант стараешься его удержать...
— Не в этом дело. Мама звонила.
Стас внутренне содрогнулся.
Стас был старше Мари на пять лет и как только смог, забрал её от родителей. Нет, они не были плохими. Не били, не издевались, не унижали. Они были холодными. Друг с другом и с детьми.
Маленькая Маша хотела и требовала внимания и тепла, которого не могли обеспечить родители в полной мере. А маленький, но взрослый Стас смог греть своим теплом малышку хотя бы иногда.
— Как у них дела?
— Рассказывала где и в чем мы не правы. И сколько всего мы должны. А непосредственно от меня она требовала замуж и детей, — в порыве Мари села, — скоро ты не то что ребёнка не родишь, а даже в сон уйти не сможешь, совсем очеловечилась! — в её голосе чётко были слышны мамины приказные нотки. — Как будто стать чуть теплее, значит опозорить себя и всю свою семью! Ну что за дебелизм! Не могу!
Мари схватила подушку и с силой швырнула её в стену.
— Я так устала постоянно что-то комуто доказывать. На работе — доказывай что эффективна, матери доказывай — что не ущербна, клиентам — что могу понять их человеческие проблемы! "Ой, да бросьте, что такая как вы может понимать в наших эмоциях?" — явно кого-то цитируя пищала Мари. — Я так устала чувствовать себя ущербной, Стас, так устала...
Девушка уткнулась лбом в плечо брата и всхлипнула.
— Или каждый раз предъявлять документы, что не являюсь носителем ядовитых желёз. До абсурда, Стас, до абсурда! Кафе, заправка, общественный туалет... Это тебе хорошо. Ты и в одно лицо месяцами сидеть можешь. А я не могу! Мне нравиться чувствовать тепло других. Нравится смеяться или злиться. Но почему-то все уверены, что раз я холоднокровная, то и вести себя должна как отмороженная! Я не выбирала кем родиться! Неужели этого никто не понимает?
Эмоциональная речь Мари сопровождалась обильный потоком слез. Наконец она выговорилась и тихонько всхлипывая потянулась за чаем.
— Остыл уже, — Мари шмыгнула носом.
— Хочешь, я сделаю новый?
— Прости. Тебе тоже не легко. А тут ещё я со своей истерикой.
— Всё хорошо, — Стас чмокнул сестру в лоб, — главное, что тебе легче стало.
— Я рада, что именно ты мой брат.
Они ещё немного поговорили на отвлеченные темы. Стас дождался, когда Мари задремет и ушёл, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Через несколько часов раздалась трель дверного звонка.
Стас уже и забыл, что приглашал Макса.
Странная привычка друга звонить в дверь, при наличии ключей, иногда жутко его раздражала.
— Я ждал тебя раньше... ты что, пьян? — от увиденной картины у Стаса расширились глаза.
И было чему удивиться. Не смотря на взбаламошный характер и тягу к авантюрам, Макс был противником алкоголя в любых его видах. Говорил, что обоняние забивается и восстанавливается долго.
— Заебался, я, Стас. Сил моих больше нет.
Максим отлепился от косяка и свалился на друга. От чужого веса Стас резко выдохнул.
— Как тебя так угораздило? Ты что, ещё и виски пил?
— На душе, будто кошки нагадили, Стас. Хоть ты голову не засирай, а?
Промолчав, Стас отволок Максима в гостиную.
Скинув друга на диван, Стас сходил за тазом и водой.
— Кому-то утром будет очень плохо, — пробормотал он себе под нос, — а куда я дел одеяло?.. Нет, ну это ж надо было так накидаться!
Максим сидел, откинув голову на спинку и что-то бормотал.
— Как он говорить ещё может?
— Я просто говорю. Ртом.
— Конечно-конечно, давай, выпей таблеточку, — Стас всунул таблетку сорбента в рот другу и приставил к губам стакан, — кошачий алкоголизм не излечим, чтоб ты знал. А мне друг-алкаш ни к чему.
— Брбп, я не алкаш! Мне просто на душе херово, понимаешь? Я её, как имбицил последний, люблю без памяти, а она... ты, говорит, кошак драный и нет тебе веры. А я, третью весну на колёсах! Инстинкты, мать их, подавляю. А она не верит... ничему не верит. Ну как так-то...
Уткнувшись носом в подушку, последние слова Макс произнёс уже еле слышно.
Укрыв спящего друга, Стас пошёл на кухню, заварить себе кофе. Прихлебывая пряный напиток, он задумчиво смотрел на телефон. Решившись, набрал номер.
— Алло? Свет, я конечно, скотина холоднокровная, но не бесчувственная. Давай встретимся?...
_____
Не захоебывайся в своём крике,
Расскажи, что тебя беспокоит.
Бессонной ночью, неслышно, приди.
Я тебя успокою.
Обниму тебя крепко-крепко,
Расскажу, по чем нынче звёзды.
Покажу тебе мир волшебный,
В котором нет места неврозам
Приходи ко мне ранним утром,
Я сварю тебе вкусного кофе
И Налью в любимую чашку со сколом
Ту, с перламутром, помнишь?
Приходи.
Я тебя укрою.
Сберегу от несчадных качаний
Твоих внутренних каруселей
Они тебя кружат и кружат,
Не дают ни минуты покоя.
Приходи.
Я тебя поглажу.
Меховушкой укутаю нежной,
Разглажу твои морщинки
И позволю не быть прилежным.
Приходи.
Я тебя утешу.
Может днём заглянешь дождливым,
Когда сердце на части рвётся?
Я налью тебе чая с вишней
И разгоню в глазах непогоду.
Приходи.
Я тебя успокою.
Ярким вечером, может, заглянешь?
Принесёшь свою баночку с ядом.
Разопьем его вместе, махом
И заедим клубникой, мокрая в сахар.
Приходи.
Я тебя укрою.
Не оставайся один с бедою.