Ведун и убивец.
В некотором царстве, в тридесятом государстве жил-был царь, премудрый государь. Правил он по совести, по справедливости, о народе своем заботился как отец родной. Жили люди в той земле счастливо, царя любили и почитали, царем-батюшкой называли. Был при нем ведун, брат названный. Помогал он царю мудрым советом да силой своей ведовской, что дана была ему богами светлыми. Имел он дар особый: землю-матушку слышать-чувствовать, как она живет-дышит, как травинка на ней растет, как речка течет. Любил ведун всех тварей божьих, язык их понимал и сам умел превращаться в любого зверя лесного, рыбу морскую, птицу небесную.
Жили в том царстве, не тужили, но вот беда пришла. Захотел царь заморский Тридесятое царство завоевать. Приплыл он с войском несметным, но не тут-то было. Поднялся народ той земли во главе с царем-батюшкой, все как один, и отразили они напасть страшную. Понял тогда царь заморский, что силой их не завоевать и подлость мерзкую задумал. Был при нем убивец, что силой страшной владел, богами темными данной. Мог он убить-погубить любую тварь живую легко и быстро, так, что она и заметить ничего не успевала. Никто супротив него поделать ничего не мог, все в заморском царстве в страхе жили, поскольку знали – если вдруг кто-то царю не понравится, супротив него слово скажет, не уйти ему тогда от убивца – и под землей найдет да смерти лютой предаст.
И вот послал заморский царь убивца своего в Царство тридесятое. Стал тот людей невинных губить-убивать, страху нагонять. Приходил он ночью, неслышно подкрадывался, а наутро человека уже мертвым находили. Как ни пытались его поймать-изловить, никто не сумел. А заморский царь тем временем послание направил царю-батюшке. И сказано было в нем, что коли покоришься ты мне, царь, отзовю я убивца своего, не буду твой народ губить. А коли нет – так и будет он ходить по твоей стране да забирать жизни невинные, в конце концов, и до тебя доберется. Пригорюнился царь-батюшка, закручинился. Зовет он ведуна, брата названного и выспрашивает:
-Что ж мне делать-то, братец? Столько людей погубил уже убивец проклятый, и никакой управы на него нет! Неужели и впрямь придется царю заморскому покориться?
-Не кручинься, братец, не вешай голову раньше времени, - отвечает ведун. – Надобно узнать, в чем сила его, проклятого, кроется, тогда и победить мы сможем. А для этого отправлюсь-ка я в страну заморскую.
Сказано-сделано. Обернулся ведун оленем быстроногим и помчался сквозь поля и леса быстрее ветра. Добежал до моря синего, обернулся рыбой красноперой и поплыл по волнам. Доплыл до Царства заморского, обернулся соколом ясным и полетел над лесами, полями и реками. Подлетел ко дворцу царскому, три раза облетел вокруг, видит - в одной из башен оконце открыто. Подлетел он туда, заглянул внутрь, видит, спит там на резной кровати, на простынях шелковых царская дочь, красота ненаглядная. Влетел ясный сокол в окно, ударился об пол три раза и снова ведуном обернулся. Подошел он к царевне, видит – хороша она так, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и видно, что душа ее чистая, светлая. Залюбовался ведун, не сдержался, наклонился и поцеловал уста девичьи. Пробудилась тут царевна, испугалась сперва, закричать хотела, но ведун ей рот рукой зажимает и говорит:
-Не бойся ты меня, душа-девица, не вор я, не тать, с добром пришел. Ведун я из Царства тридесятого, хочу узнать-прознать как убивца сгубить, чтоб не смел он больше людей стращать, жизни невинные отнимать. Услыхала это царевна, расплакалась.
-Ох, тяжелое дело задумал ты, ведун. Ведь убивец тот силой колдовской владеет, богам темным поклоняется, что кровью людской питаются. Они ему силу и дают. Всех он, проклятый в страхе держит, батюшку моего родимого околдовал. Верит ему батюшка безоговорочно, считает, что только так и можно править – народ в страхе держать. А меня, несчастную, хочет за убивца замуж выдать. Да только не бывать этому! Уж лучше я утоплюсь-удавлюсь, чем ему, поганому, принадлежать буду!
Пуще прежнего расплакалась царевна. Пожалел ее ведун, гладит по волосам, утешает, а сам чувствует – люба она ему.
-Не губи ты себя, красна девица! – говорит он. – Уж я смогу его, проклятого, победить-сгубить, мне только узнать надобно, в чем сила его скрывается?
-В талисмане темном, что он всегда на груди носит. А талисман тот мерзкий страхом и болью жертв его наполняется. Чем больше он убивает, тем сильнее становится. Коли сорвать с него тот амулет, да изничтожить его, тогда убивец своей силы лишится и сгинет навеки.
-Что ж, - говорит ведун. – Коли так, надобно мне его на поединок вызвать.
-Неужто не боишься ты его? – спросила царевна.
-А зачем бояться-то? Ведь тому, кто землю-матушку и всех на ней живущих любит, богов светлых почитает, бояться нечего. В нужный час все они ему на помощь придут.
-Верю я тебе, ведун, - сказала царевна. – Верю, что сможешь победить его, проклятого. Об одном лишь прошу – пощади моего батюшку родимого. Не своей ведь волей он таким стал, горе разум затмило. Ведь матушка моя покойная из вашей земли была родом. Покуда жива была, наставляла батюшку, мудрым и справедливым быть учила. А как померла, он от горя белый свет возненавидел. Тут убивец и завладел его разумом. А как не станет его, окаянного, так батюшка и прозреет.
-Хорошо, - отвечает ведун. - Коли батюшка твой действительно прозреет и все зло сотворенное искупить готов будет, ни я, ни царь мой его не тронем, заключим с ним мир на веки вечные.
Поклонилась царевна ведуну, а он к ней ближе подойди да и спрашивает:
-А скажи мне, красота ненаглядная: коль сумею я убивца проклятого погубить и мир закючить, станешь ли женой моей, душа светлая?
-Стану с превеликой радостью, - отвечала царевна, ясными очами на ведуна глядя. Обнял он ее тогда, поцеловал в уста невинные. И дали они друг другу клятву нерушимую, что и в жизни и в смерти вместе будут, что едины их души навечно.
А когда ведун в обратный путь собрался, дала ему царевна платок узорчатый, на который три капли крови своей капнула, и сказала:
-Здесь любовь моя, что защитой тебе послужит, от смерти лютой сбережет.
И пустился ведун в обратный путь. Снова летел он по небу ясным соколом, плыл по морю рыбой красноперою, по полям и лесам оленем быстроногим нёсся. Как добрался он до царя-батюшки, рассказал ему все, что выведал. И отправил тот царю заморскому такое послание: «Пусть убивец твой, коли он не трус, на поединок честный с моим ведуном выйдет. Коли твой победит, сдамся я тебе, коли мой, тогда ты покоришься мне». Призадумался царь заморский, призвал убивца, а тот ему и говорит: «Мне его победить – дело плёвое! Соглашайся – скорее закончим мы. Станешь ты тогда властелином двух царств, а потом и весь мир мы с тобой покорим»! Делать нечего, согласился заморский царь.
И вот в назначенный день и час встретились они в чистом поле. Убивец весь в черном, глазищами злобно сверкает, хочет поскорее с ведуном расправиться. А ведун спокоен, знает, что стоит за ним сила великая, правда светлая, и не позволит она злу победить. Поддержать его весь народ пришел, от мала до велика, а убивца – только царь заморский с войском своим. Тревожится убивец, за талисман свой поганый держится, чует, окаянный, что супротив него сила великая, с которой он справиться не сможет. Впервые в жизни он страх почувствовал, стал дрожжать, богов темных призывать.
Поклонился ведун небу синему, солнцу красному, земле-матушке. Взмахнул тут царь рукой, и начался поединок. Закружился тут убивец вихрем, достал свой кинжал точеный, кровью невинной обагреный и кинулся на ведуна. А тот руку вперед выставил, а из нее поток света вышел, застил глаза убивцу. Упал тот, покатился по земле, чувствует, проклятый, что силу теряет, но как за талисман поганый схватился, так снова ее обрел. Достал он лук с отравленными стрелами, стал пускать их в ведуна одну за другой, а тот сказал слово заветное, и вокруг него шар световой возник, как щитом закрыл. Стрелы-то от того шара оттолкнулись, развернулись и обратно в убивца полетели, с трудом он от них увернулся. Чует окаянный, дело плохо, но снова за талисман свой поганый схватился, всю силу из него выпил. А как выпил, вдвое больше ростом стал, ощутил в душе ярость страшную, что сильнее страха оказалась. Зарычал он тут по звериному, кинулся на ведуна, сумел пробить защиту светлую, и сцепились они врукопашную.
Катятся они по земле, задушить друг друга пытаются. Вот убивец прижал ведуна к земле, достал кинжал, хочет сердце пронзить. Но у ведуна под сердцем был тот самый платочек заветный с каплями крови царевниной. Только убивец нож к его сердцу поднес, как рука его ослабла, плетью повисла, и выпал из нее кинжал! А ведун ощутил тем временем, как сама мать-земля помогает ему, силушкой своей питает-наполняет. Поднатужился он, сватился за талисман поганый, что на шее убивца висел, да сорвал его! Вскричал тут убивец страшным криком, за голову схватился, по земле покатился, богов темных призывать начал, но поздно – вырвалась из тела душа его черная и навеки сгинула!
Возликовал тут народ праведный, стали все веселиться-радоваться, славить ведуна-спасителя. Сам царь батюшка к нему подбегает, обнимает, братом любимым назвает. А заморский царь стоит задумавшись. Ведь как убивец погиб, так спала пелена с глаз его, и начал он понимать, какое дело творил неправедное, как народ свой угнетал, в страхе держал и чужую страну завоевать хотел. И сказал он тогда царю-батюшке:
-Вижу я теперь – много зла творил. То убивец проклятый мне взор затимил. Но теперь хочу жить иначе я, искупить все зло, что я причинил. Примешь ли мое покаяние?
-Принимаю, брат, - отвечает царь. –Вижу я, что ты не кривишь душой. Коль согласен зла больше не творить, коль согласен ты с нами в мире жить, то и я твоим другом назовусь.
-Я согласен, - ответил заморский царь. – Дружат пусть теперь наши две страны. Как вернусь домой, так покаюсь я, буду править по правде и мудрости.
-Быть же по сему, - отвечает царь. – В знак того, что мы в мире будем жить, выдай дочь свою ты прекрасную за того, кто мир нам с тобой принес, - ведуна, брата моего названного.
На том они и порешили. Сыграли свадьбу, стал ведун жить с молодой женой, детей растить, мудрости их учить. И народы тех царств жили с тех пор в мире и согласии. Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец!