— Трудно землю рыть лопа-а-а-атой, нам поможет экскова-а-атор!
— Ты точно дебил! — девушка сердито сдула волосы с лица.
— Но всё ещё с прекрасным голосом!
— Которого ты лишишься, если сейчас же не заткнёшься!
— Молчу-молчу!
Мужчина примирительно поднял руки, одна из которых была загипсована, и сделал шаг назад.
Девушка же, недовольно бормоча себе под нос, наклонилась над свежей могилой.
Серое предрассветное небо освещало территорию кладбища, придавая крестам, оградкам и памятникам слишком чёткие границы.
Я со вздохом отодвинул ветки куста и вышел к парочке.
— Не доброе дело, дети мои, вы затеяли!
— Б..ть! Дед! Иди куда шёл!
— Господи-прости, лучше б черти были, честное слово, — я тихо бубнил себе под нос, незаметно нажимая номер на быстром наборе.
— Покайтесь! И будет вам прощение!
— Дед, по-нормальному прошу — уйди! — мужчина сделал несколько шагов по направлению ко мне, загораживая своей фигурой девушку.
— Стас, это местный поехавший, он ничего нам не сделает, — девушка схватила мужчину за рукав кофты. — Давай засыпем уже и пойдём!
— Не богоугодное дело вы делаете! Остановитесь, грешники! Бог покарает вас!..
Я говорил и говорил, а глаза искали мешок или пакет.
Пара уже не обращала на меня внимания и тихо переругивалась. Продолжая нести околорелигиозный бред, потихоньку обходил их, чтобы оказаться за спинами.
К моменту, как послышалась полицейская сирена, девушка закончила засыпать землей могилу.
Оперевшись на черенок лопаты, она тяжело дышала.
— Оля, быстрее! Слышишь? Менты!
— Отстань, уф, сам бы лопатой всю ночь помахал. Не за нами это. Успокойся. Уф. Так, а где пакет?
Они начали оглядываться.
— Стас, ты куда его дел?! — от злости девушка взвизгнула.
— Да не трогал я его! Я ж с тобой рядом стоял! Эй! Дед! Пакет видел?
Окрик прилетел в спину, когда я уже сделал несколько шагов назад.
— Дед, по-хорошему прошу, верни!
Я обернулся.
Стас дёрнулся в мою сторону, но его ноги завязли в свежей земле. Это дало мне фору и я припустил в сторону дороги.
Петляя между могил, молился чтобы поясницу не прострелило.
У входа уже стояла машина, весело мигая красно-синими огнями.
Тяжело дыша, я привалился к забору.
— Хаа... там... хаа…
— Константин Николаевич, отдышитесь. В вашем возрасте вредны такие встряски!
—Хаа... на, — я сунул в руки сержанту пакет, — сами, хаа, разбирайтесь. Уф.
В груди закололо, ноги сделались ватными, а сердце колотилось в горле, не давая проглотить тяжелый ком.
Сержант заглянул в пакет и отшатнулся, выронив тот из рук.
В мутности утра, его лицо, и так не первой свежести, стало землисто-серым.
— Мрази.
Не сказал, — выплюнул и сорвался в ту сторону, откуда доносились угрожающие крики гробокопателей.
Немного постояв и придя в себя, я поковылял в сторону деревни.
Рассвет мы встретили вместе с отцом Сергием в церкви.
Ночная служба уже прошла, а для утренней было ещё рано.
— Жалко ребят. Молодые совсем, — Сергий вздохнул и отхлебнул горячего чая, мерзко присербывая.
— И что? Молодость должна всё прощать?
— Нет. Но люди должны...
— Серёг, ты молодой ещё, идейный. Много ещё не видел в людях и не успел разочароваться в вере.
— Вы поэтому ушли из храмовников? Потому что разочаровались в вере?
— Нет, — я поднялся, — разочаровался в людях. Да и бывших священников не бывает. Пойду я. Ещё к Никифоровне обещал зайти, она варенье вчера сварила. Ох с парным молочком хорошо будет!
— Спасибо за помощь.
— Да что уж там.
***
— ... а он как закричит! Я еле ноги унёс!
Светлана Никифоровна утирала бегущие от смеха слёзы углом платка.
— Ну честное слово, лучше б черти какие были! А то люди, а совести, эх! — я махнул рукой.
— Кость, ты как расскажешь, хоть стой, хоть падай.
— Нет, ты понимаешь, я грешным делом правда подумал, что нечисть какая завелась. Мне что Володя сказал? Что кто-то могилы раскапывает, да так, что не поймёшь руками или лопатой. А то может и лапами. А тут мародёры! Едрить их за ногу. Сергий занят, а из знакомых у него только я. А они руку, представляешь? Руку с кольцами откромсали! Сержантик наш крепкий оказался, даром что молодой. Его даже не прополоскало! Хорошее у тебя варенье получилось в этот раз. Прям душистое!
Я с удовольствием отправил очередную порцию в рот, перекатывая на языке ягодки земляники.
— Кушай-кушай, я туда травок добавила. И для сосудов хорошо и для иммунитета. А то в магазинах сейчас что? Сплошная химия! А я травки сама собирала, сама сушила, сама взвар делала. Ещё по бабушкиному рецепту!
— Ты сама уже трижды бабушка, — смеюсь, но снова опускаю ложку в креманку, — а все туда же! Молодишься!
— Ой, да что бы ты понимал! Даром что учёный, а как был дураком, так и остался.
— Угумс, — я пригубил чай, — а ты отрави меня, кхе-кхе-кхе.
В горле неожиданно запершило.
Кашель всё усиливался. В голове зашумело, а перед глазами появились цветные мушки.
— Что, думал прикинешься стариком, и я не пойму что это ты? Думал, не смогу убить тебя? И в этот раз ты с носом останешься, только жалеть уже на том свете будешь!
Не речь — шипение, разнеслось по кухне, ввинчиваясь в мой мозг, причиняя почти физическую боль.
Светлана обошла стол и подняла мою голову за волосы.
— Моё лицо будет последним, что ты увидишь!
Мерзкий старушечий надрывный смех стал завершением её речи.
Может она сказала бы ещё что-то, но меня вырвало прямо на неё.
Взвизгнув, она отскочила.
— А ты, как была дурой, так и осталась, — я брезгливо вытер рот тыльной стороной ладони и поднялся, чуть пошатываясь. — Никифорова Светлана Анатольевна, вы обвиняетесь в чёрном ведьмовстве, убийстве, доведении до самоубийства, в проведении запрещённых содружеством ритуалов, в принесении в жертву... ой, да кому я все это все рассказываю? Виновна! Приговариваешься к казни немедленно через отсечение головы! — В моих руках материализовался серебряный двуручник. — Привести приговор в исполнение немедля!
***
— Трудно землю рыть лопа-а-а-атой, нам поможет экскова-а-атор! Тьфу, до чего прилипчивый мотив!
Почувствовав вибрацию телефона, я воткнул лопату в землю.
— Слушаю!
— Константин Николаевич! У нас ЧП...
— Ничего не знаю. У меня отпуск, а потом пенсия!
— Но...
— Единственное, заеду бумаги заполню и рецепт новый передам. Будет коронным тестом на яды у первоходов. Всё, — я положил трубку и снова взялся за лопату. — Почему трупы не улетают, как птицы?..