Роскошь и минимализм. Притягательные фигуры танцоров, двигающиеся по сцене с отточенным изяществом. Изысканные рыдания скрипки.
Обычно у меня не было бы возможности увидеть эту часть ресторана - младшие официанты не допускались к "особенным" гостям, но сейчас я не могу оторвать взгляд от зеркала, в котором идет своим чередом точная копия моего последнего празднества. Хрупкая фея, глядящая на меня из отражения, кажется, тоже каждой частицей обнаженного тела впитывает эстетику искусства, пытаясь заглушить этими образами страх.
Да, это я кружусь под светом хрустальной люстры, провожаемая восхищенными взглядами, это мое сердце заходится от бешеного ритма, это мои ступни скользят по темному паркету! Нельзя думать иначе.
А на зеркальной глади всё мучают моего двойника. Я вижу, как шеф-повар грубо открывает рот белокурой худенькой девушке, засовывая под язык таблетку, и произносит: «Не трепыхайся, не дай страху исказить твое прекрасное личико. Оставайся красивой до самого конца».
По телу разливается приятная расслабленность, но мысли, напротив, все быстрее скользят по краю сознания.
Нет, мои руки сжимают не холодные поручни огромного подноса, а теплые и мягкие ладони партнера, мое тело покрыто не сладким прозрачным соусом, а дорогой косметикой. Нет, нет, нет!
– Коронное блюдо этого вечера – молодая фея льда!
Я хочу закричать, но вместо пронзительного вопля слышится только хруст ломающихся крыльев.
***
– Кай! – женский голос звучит сипло и жалобно. Мне холодно, мышцы горят от боли, и расслабить будто окоченевшее тело нет никакой возможности.
На макушку ложится большая теплая ладонь, успокаивающе поглаживая.
– Ноченька, все хорошо, – дыхание на шее кажется обжигающим и рождает покалывания на коже, возвращая ей чувствительность. Грёбаные чары, бесполезная магия!
Корка льда покрывает тело, демонстрируя то, как дар ледяных фей может обернуться против носителя, если та ... "Истеричка! Слабачка! Ничтожество!" – заканчивает за меня голос матери в голове.
Я прижимаюсь к ладони любимого и прерывисто выдыхаю, отметая гнетущие мысли.
Изо рта вырывается облако пара. Запотевший циферблат магического будильника показывает 20:00. Пора идти. Злые слезы сами по себе наворачиваются на глаза, а губы начинают дрожать.
Дура! Каждый день надеюсь, что мне не нужно будет возвращаться на эту адскую работенку, но «каждую ночь двери Сильвы распахиваются для новых гостей». Поганый слоган. А ведь приехала я сюда не за этим, черт вас всех возьми! Наверняка теперь Аннет Аганипповна ужаснулась бы моим неловким па и отсутствию растяжки.
– Нойр, мне холодно, – жалуется мужчина, но, вопреки логике, прижимает меня к себе сильнее. Спохватившись, стараюсь покинуть ворох из одеял, уже переставший по моей вине быть теплым и сейчас рискующий стать в придачу еще и мокрым.
С трудом выбираясь, на дрожащих ногах иду в сторону обшарпанной белой двери.
Старый линолеум пузырится под ногами, с длинных запутанных волос стекает вода, нижнее белье и тонкая майка неприятно липнут к телу, но все это по-прежнему ощущается приятнее, чем то, что было во сне.
В ванной меня встречает потрескавшийся кафель, который остается грязным, сколько его ни мой, и ржавый кран, вентиль которого я мгновенно поворачиваю в сторону кипятка. Навязчивые мысли жгут сильнее.
Агентство подбора блюд.
Ваше тело - будущее ваших родных.
Безвозмездные ссуды до 100 000 000 драхм.
Каждое слово на матовой стильной визитке холодит живот и рождает сомнения. Я плещу в лицо водой. Зеркало обладает тем же уникальным свойством, что и кафель, поэтому даже уточнить, насколько плохо я сейчас выгляжу, возможности нет совершенно.
***
– Ты такая восхитительно красивая, – Кай сидит на кровати, заканчивая рукопись, но отвлекается на меня.
Печатная машинка с тонким радужным экраном сверху, которую мужчина держит на коленях, стоила нам его гонорара и трех моих месячных зарплат, но талант возлюбленного – вложение гораздо более стоящее, чем любое другое. А о том, из чего сделан этот самый экран мы просто старательно не говорим. Что уж поделать, если части тела фей – лучший проводник магической энергии.
– Очень смешно, – совсем не смешно и очень хочется поверить в слова молодого человека. Я с трудом нахожу в себе силы не расплыться растаявшим кусочком масла от одного комплимента.
– Это правда. Ты самая восхитительная девушка, которую я встречал, – мужчина отставляет тайпрайтер и подходит ближе, обнимая, отчего я беспомощно растекаюсь в неге. Мне хочется перестать быть столь чертовски зависимой от партнера, но так происходит всегда. Неясно почему, но страхи отступают, и мир становится приветливым, стоит мне лишь кончиками пальцев коснуться теплого основания крыльев за его спиной.
Кай – фей весны, создание, воспетое в легендах. Раньше люди поклонялись им как богам, но прошлое стерло это из жизни. Впрочем, фанаты моего милого, кажется, не прочь повернуть время вспять, чтобы вновь иметь возможность публично зарезать самого красивого быка во имя любимого автора.
Я давлю смешок. Если Кай взял от древних ораторское мастерство и дар обличать чувства в текст, то я унаследовала от предков - фей льда, только странное, жестокое чувство юмора, за которое их ненавидели. Подарочек сомнительный.
– Закрой глаза, – его голос - сама весна, столько в нем тепла.
Улыбка раздирает рот.
– Дура. Как ты могла думать о смерти, – внутренний голос иногда бывает прав. Нужно сжечь ту визитку.
Чувствую, как на шею ложится холод украшения, а пальцы мужчины мягко касаются позвоночника в попытке справиться с застежкой.
В отражении на стеклянной дверце шкафа я вижу на своей шее северное сияние. Точнее, магическое плетение, его имитирующее, но кого это сейчас интересует?
Я перевожу на Кая испуганный взгляд. Дорого.
– Рукопись взяли в печать. Это аванс, – его губы улыбаются, а в глазах – нежность и самую малость грусти. Кай всегда становится угнетенным, заканчивая работу над очередной историей. Жизнь в его книгах, как правило, немного ярче реальности.
– Это восхитительно! Я так тобой горжусь! – вскрикиваю, не сдерживая желание поцеловать мужчину. Радость бежит по венам пузырьками шампанского, иногда выплескиваясь через край прикосновениями губ.
***
Последнюю неделю я так увлечена восхищенным ожиданием отзывов о книге любимого, что работа кажется не слишком изматывающей, а мысли о собственных неудачах почти не посещают. Даже взяла дополнительные смены.
Кай талантлив, но я тоже хочу привнести что-то в нашу связь. Подкоплю и подарю ему часы. На губах оседает мечтательная улыбка, которая теперь всегда появляется, стоит мне коснуться ожерелья.
– Перекур окончен! Все в общий зал!
Возмущение вспышкой взрывается в груди.
– Хэй, я вообще-то не работаю с «особенными»! Я младший официант! - при мысли о том, что придется выйти в зал к хищникам, начинает тошнить.
– Заткнись. Персонала не хватает, у них сегодня особое блюдо. Не пойдешь – не получишь жетон за смену.
Стук каблуков удаляется, а я усилием воли возрождаю в мыслях часы. Красивые, с темно-синим циферблатом и нашими именами.
Лаэль, немолодая уже эльфийка, с которой мы вместе добираемся на работу, с тоской произносит
– И находятся же самоубийцы.
– Может у них тяжелая ситуация?
– У них ситуация, а у нас теперь - смена.
Мы не замолкаем ни на минуту, пока не войдем в зал – это отвлекает.
– Будешь смотреть, кого съедят, а, Нойр? – Лаэль сложно испугать, она уже ко всему привычна, но я – другое дело, поэтому подруга переживает.
– Нет, отвернусь.
Руки дрожат и ноги холодеют, пока я разношу еду и напитки, стараясь не смотреть существам в масках в глаза, но справиться несложно – работа ничем не отличается от обычной. Со временем мандраж отступает.
«Может, взять еще смен с «особенными»? Не так уж это и страшно», – думается мне, пока музыка не становится тише.
– Коронное блюдо этого вечера – молодой фей весны!
Я оборачиваюсь.
Крик мой, также как и во сне, застревает в горле, заглушаемый хрустом крыльев Кая.