Бам-бам-бам. Влажные комья земли стучат о крышку гроба. Рука сжимает влажную горсть.
— Когда вы поняли, что с Глебом что-то не так?
Задумчиво закусив внутреннюю сторону щеки, женщина отвела взгляд.
—Перефразирую, — доктор встал лицом к окну. — Почему вы решили, что ему нужна помощь?
— Он... он перестал со мной разговаривать. Да, пожалуй с этого все и началось. А ещё эти его дурацкие рисунки!
В отражении на окне доктор видел, как женщина нервно сжала ткань юбки, отпустила, закусила костяшку пальца, поправила волосы. Выражение лица было размыто.
Не поворачиваясь лицом к женщине, доктор попросил:
— Расскажите, что было в последний день, когда он с вами разговаривал?
— Да всё, как обычно. Я вернулась с работы...
***
В тишине квартиры было слышно тиканье часов. Щелкнул замок на входной двери. Молодая женщина, шаркая, вошла в квартиру.
— Мама!
Босые ноги звонко зашлепали по паркету.
— Мама! Смотри что я нарисовал!
Мальчик лет двенадцати подбежал к матери, держа в руках несколько листов бумаги.
— Глеб, я устала. Давай позже?
Практически не глядя на сына, она разулась и прошла вглубь квартиры.
Комья земли с глухими ударами бьются о деревянную крышку гроба. «Почему мои руки такие холодные? На улице середина июля, а я мёрзну»
***
Доктор сел обратно в кресло.
— Какие рисунки он рисовал?
— Разные. Но все были жуткими, — она поёжилась. — Мост в пустоте, людей, у которых вместо головы металлические черепа.
— И почему они вас пугали?
— Там всегда кто-то был мёртв.
Женщина ссутулилась, и до слуха доктора донёсся тихий всхлип.
— Вы обсуждали с Глебом его последний рисунок?
Женщина помотала головой. Стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания, она зажала рот обеими ладонями.
— Тише-тише. Марина Юрьевна, вас никто ни в чем не обвиняет. Воды?
Женщина не ответила.
Дождавшись, пока клиентка немного придёт в себя, доктор продолжил задавать вопросы.
— Вы помните, когда Глеб нарисовал свой первый, ммм, подобный рисунок?
— Д-да. Через месяц, после смерти мужа.
— Как он умер?
— Пьяным сел за руль, — упоминание мужа заставило лицо женщины окаменеть. Превратиться в маску. — Мы очень сильно поругались тогда. Собственно мы всегда ругались...
***
Потное, красное от выпитого алкоголя лицо мужчины нависло над женщиной. Та сжалась в ожидании удара. Который не заставил себя долго ждать.
— Шлюха!
Хлесткая пощечина обожгла щеку женщины. От силы удара её голова откинулась, а на губах появилась кровь.
— Потаскуха!
Очередной удар, но уже кулаком, пришёлся по рёбрам. Упав, женщина застонала.
— Подо мной стонать будешь! Тварь! А сейчас заткнись!
Удар ноги пришёлся в живот, который женщина безуспешно пыталась прикрыть руками.
С каждым ударом, казалось, злость в мужчине лишь набирала обороты.
— Папа, прекрати!
Ребёнок упал, закрыв собой почти бессознательное тело матери.
— Пшёл отсюда, выблядок!
Схватив мальчика за волосы, мужчина оторвал его от матери и отшвырнул в угол.
— Я сам знаю, когда мне прекратить!
***
Передернув плечами, женщина подняла глаза на доктора.
— Я почувствовала облегчение, когда узнала о смерти Сергея.
— А Глеб?
— Ни смотря ни на что, он любил отца, — она закрыла лицо ладонями. — Любил так, как может любить ребёнок. Забывая обиды через минуту.
— А когда Глеб нарисовал свой первый рисунок?
— После похорон. Точнее даже в тот же день. Вечером.
— И что там было?
— Дьявол в обломках или камнях...
***
— Мам, смотри.
Поверх тарелки с остатками салата лёг лист с детским рисунком.
— Глеб, это что?! — женщина в недоумении посмотрела на сына.
— Это дьявол, мам. Он проиграл. Видишь? Его раздавило.
Женщину передернуло. Мужа она хоронила в закрытом гробу, потому что не смогли собрать лицевые кости.
Люди постепенно расходились. Тёплый ветер забирался под одежду и оседал на коже влажными мурашками. Взгляд уткнулся в носки. «Грязные. Почему они грязные? Почему я в тапочках?»
— Марина Юрьевна, почему вы именно сейчас решили обратиться ко мне?
— Мне хочется рисовать.
— Это же прекрасно! Арт терапия сейчас очень популярна!
— Хочется рисовать такие же рисунки, как у Глеба.
Доктор замер.
— А вы давно...
— Вчера.
***
Стоя перед зеркалом в ванной, женщина видела, как бешено скачет её зрачок. Взгляд не мог ухватить картину целиком, постоянно выхватывая отдельные, совершенно ненужные детали.
Что-то капнуло на руки, которые до белых костяшек сжимали раковину. «Слёзы?»
Не отрывая взгляда от отражения, женщина провела ладонью по щеке. Та оказалась мокрой.
«Слёзы.»
Рядом никого не осталось. Одиночество. Снова. Пустота, начинаясь где-то в районе солнечного сплетения, распространялась по всему телу, заполняя каждую клеточку. Разрывая голову. Пустота.
— Марина Юрьевна, я рад, что вы конец-то вышли на диалог.
— Я тоже.
Женщина, скрывая эмоции, отвернулась к окну.
— С вами кто-то был вчера?
— Нет. Я была одна.
— Хорошо. Думаю на этом, первый сеанс можно считать успешно завершенным. Я жду вас завтра?
— Да.
Шаркая тапочками, женщина вышла из кабинета.
За дверьми её ждали два медбрата.