Фронтовые друзья сидели на диване и рассматривали фотографии. Тимофей вытащил из альбома снимок, где они оба в бинтах.
- Помнишь, как мы в госпиталь в тот раз загремели?
Игнат вздохнул и почесал за ухом:
- Как не помнить? Такое захочешь, и то не забудешь. Получили приказ: ночью скрытно выйти к месту нахождения боевиков, собрать информацию и по возможности уничтожить их базу. В проводники дали трех солдат из другого полка. Колонна прибыла в заданный район.
Наскоро поужинали и, прихватив оружие и боеприпасы, двинулись в лес. Всю ночь шли в горы. Часто останавливались, прислушивались. Была реальная опасность нарваться на засаду. К рассвету добрались до нужной высоты. С одной стороны был обрыв, покрытый деревьями, с другой – пологий спуск и редкие кусты. Через вершину проходила еле заметная дорога. Куда она шла, мы не знали.
- За нас начальство думало. Мы только подчинялись. - Продолжил рассказ Тимофей.- В группе тогда было сорок человек. За ночь пути все устали, хотелось спать. Треть засела в боевое охранение, остальные стали отдыхать. Прошло не больше часа, как послышалась работа машины, судя по шуму, грузовой.
Начштаба собрал небольшую группу для разведки. Она двинулась на шум. В нее вошли лишь те, у кого автоматы были и пулеметы.
Вдруг: ба-бах! Грохот страшный. Впереди над дорогой взмылся столб земли. Оказывается, прямо на обочине бойцы обнаружили и взорвали фугас. Следом утреннюю тишину пронзила длинная очередь из ПК. И снова наступила тишина. Все, кто спал, проснулись.
По рации связываемся с группой. Те сообщают: «Все нормально, идем с трофеем». Приходят с двумя чеченцами, один из которых хромал. Перевязав раненого бандита и разделив захваченных в плен, начали их допрос.
И сразу ответ:
- Моя твоя не понимайт.
- Ага. Дали по роже. Сразу оба заговорили по-русски, будто они мирные пастухи, в шесть утра поехали в милицию сдавать оружие. И все! Мы поверили.
Нападение было неожиданным. Со всех сторон – шквал огня. - вздохнул Тимофей.- В этот момент я находился под деревьями. Там меня и ранило. Слышу шелест травы и листьев, свист пролетающих надо мной пуль и крики, а пошевелиться не могу.
Как потом выяснилось, ты получил осколочное ранение в руку и ногу, я – в поясницу.
Огонь был таким сильным, что невозможно было поднять голову. Всюду слышались крики и стоны раненых. Незаметно стемнело, но плотность огня не уменьшилась. Со всех сторон слышалось: «Аллах акбар! Русские, сдавайтесь». С нашей – отборный мат.
В лагере стали изучать захваченные трофеи- три абсолютно новых АКМа, вещмешок, полный патронов в пачках, радиостанция «Кенвуд» и картонка размером 10×15, вернее то, что на ней было написано. Там была информация, касающаяся нашего отряда.
Частоты и время выхода в эфир нашей рации. Позывные нашей колонны, отряда и руководства отряда с фамилиями, именами, отчествами, званиями и должностями, количеством личного состава и техники. Две недели назад наша колонна вышла из Северного, а враг все о нас уже знал. Это было предательством на уровне командования!
Были тогда недалеко от военного городке Ханкала. Вокруг минные поля. Госпиталь - на самой окраине. Там деревья, газоны, цветы. На крылечках курили выздоравливающие солдаты в коричневых пижамах и тоскливым взглядом провожали проходящих мимо медсестер и санитарок.
Тимоха закурил:
- Аню впервые увидел, когда после потери сознания от ранения открыл глаза и встретился с ее тревожным взглядом. Потом почувствовал, что эта хрупкая девушка, пригнувшись к земле, тянет меня под градом пуль вперед, к российским позициям. По мере сил отталкивался от земли ногой, стараясь помочь упрямой девочке.
Иногда в госпитале Ханкалы, выдались дни относительно мирные. Никаких особенных эксцессов не происходило, зато хватало обстрелов из засад, фугасов, растяжек...Все равно поступали раненые. В дни, когда происходили теракты, эти цифры сильно возрастали. В тот день после боя на высотке привезли нас в госпиталь.
- Ногу мне врач в госпитале как-то быстро обработал. - вспомнил Игнат.- А вот рана на руке оказалась гораздо страшнее. Она была длиною сантиметров 10 и развалилась, словно тюльпан расцвел. Присохшую повязку отодрали с перекисью.
Кисть распухшая. В основании большого пальца - черная дырка. Такая же, но поменьше, на запястье. Сестра подавала мокрые салфетки, и доктор обмывал ими раны. Бурые от крови, они летели в таз на полу. И так пока раны не стали чисто-красными.
Потом врач засунул в раны куски марли. То и дело раздавался тихий хруст. Чтобы не орать, я грыз кушетку.
Врач, не отрываясь от работы, говорит:
- Не сломай зубы. Потерпи еще. Осталось немного.
Пока доктор менял салфетки, я все шептал сквозь зубы:
- Найду духа, - на мелкие кусочки порву.
И снова хруст кушетки от моих зубов.
- Терпи, я уже заканчиваю, - доктор невозмутим.
Тогда твоя Аннушка взяла меня за здоровую руку и сжала ее. Я в ответ. Сильнее, еще сильнее... Каждое прикосновение к ране отдавалось в этом пожатии. У нее, наверное, уже хрустели пальцы, но терпела. А мне от этого пожатия и правда стало легче.
- Через две недели кончается служба, - задумчиво произнес я потом.- Ну, теперь уж нет. Надо за руку и ногу еще отыграться на духах. Буду продлевать контракт.
Тимоха затянулся сигаретным дымом:
- Я всегда опасался остаться в одиночестве, без самых близких людей. Даже в страшном сне никому не желал такой участи. Но не зря говорят, чего боишься, то и случится. Встретил Анюту, на десятом небе был. Жаль, что не все получилось, как мечтал…
Помолчал и снова продолжил:
- Светлая, нежная хохотушка, она никогда не огорчалась, никого не обижала и всегда встречала с обворожительной улыбкой. Глаза ее светились радостью, голосок струился ручейком. Нарадоваться не мог своему везению. Встретить такую чистую девушку не каждому дано.
Тимофей снова закурил и некоторое время сидел, молча:
-Чуть мне стало легче, как-то вечером за мной пришла Анюта. Говорит, пойдем на лавочке возле госпиталя посидим. Там такая красота!
И действительно, небо и вся местность переливались разными цветами.
Желтые, синие, красные, зеленые цвета менялись местами, взлетали вверх, стремглав неслись вниз или в сторону. Это были светлячки.Некоторые светились ярче других и за счет такого контраста смотреть на них становилось еще интереснее. Они летали сквозь траву и деревья и, быстро взлетая вверх, напоминали вспышки салюта.
Другими вечерами в обнимку любовались облаками на ночном небе. Они, оказалось, не всегда выглядели, как белокрылые лошадки. То казались пышными цветочными кустами, то серым плащом, то бескрайним морем или китом. Всякий раз очертания становились другими.
Как -то разговорились о том, как мы с тобой тут оказались.
Я вспомнил:
- “Духи» подошли совсем близко. И забросали нас гранатами. Ну, думаю, все, хана. Перед моими глазами, как кадры в кино, прошла вся моя жизнь. И не такая уж плохая, как я думал раньше. А Корней тянул нас с линии обстрела по очереди.
- Ну, да! Я увидела, как он под пулями ползает то за тобой, то за Игнатом. И отправилась помогать.
А как-то сказала:
- Представляешь, каждый раз захожу в палату мерить температуру и параллельно отвечаю на вопросы мальчишек: «А вы откуда?», «Замужем?» В ответ интересуюсь, откуда они и сколько осталось служить. Эти вопросы здесь - «правила хорошего тона», как в приличном обществе обсудить погоду.
Недавно к нам привезли одного пациента, у которого всё в горле разъело. Я ахнула от неожиданности, а врач сказал:
--Никогда не ахайте перед
больными. Делайте хладнокровно свою работу и всегда поддерживайте их дух,
несмотря ни на что.
А сегодня, вообще копец, Тима. Раненый спросил у меня:
- Скажи, сестричка, у меня вот вся нога раздроблена... Смогу я после госпиталя ходить?.
Я его успокоила:
- Время лечит. Смотрите, сколько у нас лекарств. Все врачи опытные – не паникуйте. Когда открыла рану, про себя подумала:
- Наверное, ампутация будет. А говорить этого больному нельзя.
Игнат покачал головой:
- Работенка у медсестер та еще. Всегда страшно было проходить мимо операционной и процедурного кабинета. Оттуда то крики, то стоны слышались. Даже когда тихо, сам представляешь, как отдирают присохший бинт или шуруют в ране чем-то острым. И дрожь пробегает по телу. А девчонки все это видели воочию. Не завидую.
- Последний раз когда встретились, смотрели на сверкающие звезды и потом на грозовой салют перед дождем. - Тяжело и протяжно как-то вздохнул Тимофей.- Звезды пропали, а молнии вспыхивали каждые 10 секунд. Беззвучно, вдали, просто виделись вспышки света на иссиня-черном небе. Величественно, грандиозно и немного таинственно, - сглотнув ком в горле, тихо произнес он.
Полил дождь.Стало зябко. - Во мне вдруг проснулась дикая боль предстоящей разлуки. Нет, я не думал о чьей-то из нас двоих смерти, лишь представил, что после лечения предстоит отправиться в часть. А вон как вышло.- Он снова проглотил подступивший к горлу ком. Я тогда сказал Анюте:
- - Быстрее бы окончилась эта проклятая братоубийственная война. Так не хочется с тобой расставаться.
Быстро стемнело. Зажглись фонари. Деревья выглядели теперь светящимися шарами. Сверкающие капли летели сквозь эти шары, создавали иллюзию фейерверка. В тишине ночи были только я, она, ночь и дождь.
Потом мы вернулись в госпиталь. Аня пошла в палату, откуда доносились громкие, стоны. От них становилось не по себе. Я хотел войти туда следом. Она отстранила:
- Нельзя, любимый. Это моя работа.
- Раздался выстрел. Когда я влетел в открытую дверь, она лежала, раскинув руки. Во лбу зияла окровавленная дыра. А этот выродок, что выстрелил в нее, выскочил, видно, из окна. Створки были раскрыты настежь. Откуда он взял оружие? Кто снял с его глаз скотч и открыл окно - вопросы без ответа. Я взвыл, как загнанный волк. и упал рядом с Аней.
- Да уж, от твоего почти волчьего воя волосы встали дыбом у всех. Когда человек слышит вой, первое что он ощущает - это страх. Вот и мы ощутили ужас. Хорошо, хоть доктора были рядом.
Тимофей. как-то сгорбился:
- Ладно хватит об этом. Единственное, что хочу сказать: Она в моей памяти осталась навсегда. И другой рядом видеть не хочу. Давай выпьем, не чокаясь, за потерянных друзей и несбывшиеся мечты.
- А давай!- поддержал фронтового друга Игнат.- Пусть земля им будет пухом. А мы их будем помнить всегда.
Тут он посмотрел наверх:
- Глянь, Тимоха, что это с твоим котом?
Маркиз внимательно следил со шкафа за кем-то внизу. Он то щурился, то таращил глаза, с силой хлопая хвостом то с одной стороны, то с другой.
Огромный паук
полз по полу и скрежетал при этом, как нож по металлической сковороде, наводя на него ужас. Страшный, бородатый, с глазами- огнями, он быстро передвигал паучьими лапками, цепкими, лохматыми, в мелких острых волосках.
Он торопливо стал забираться на стол, карабкаясь по его ножке. Кот выгнул шею. Прыгнул вниз. Махнул молниеносно лапой. И обездвиженный паук полетел к выходу. Друзьям осталось только смести его веником с пола и выбросить в ведро. И погладить Маркиза по гладкой шерстке.
- А знаешь, каждый раз, когда приходил Петруха - сын Корнея- Маркиз мурчал на всю комнату, забравшись к нему на колени. А тот его гладил, как вот мы сейчас. Интересно, куда наш Петя пропал?