В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один
молодой человек вышел из своей каморки на улицу и медленно, как бы в
нерешимости, отправился к мосту. Звали молодого человека Иван Колобашкин и был
он родом из деревни Колобашкино Смоленской области. Мост же, по направлению к
которому выдвинулся наш герой, имел труднопроизносимое для русского человека
название Шёнауштег и вот уже бог знает сколько лет соединял берега швейцарской
реки Аре (левый приток Рейна, между прочим). Проницательный читатель, надо
полагать, уже сообразил, что история, которую мы хотим рассказать, произошла в
славном городе Берне, через который и протекает вышеозначенная река.
Фрау
Земмеринг, хозяйка крошечной комнатушки, которую снимал в принадлежащем ей
домике пришелец из далёкой и, как говорили некоторые, дикой страны,
впоследствии рассказывала всем желающим обсудить произошедшее событие, что
нерешительный вид молодого человека сразу показался ей странным, ибо обычно
Иван был бодр, энергичен, жизнерадостен и быстр. Теперь же он выглядел не то
чтобы грустным, но… как бы это сказать… как будто его на верёвке тянули
куда-то. Усталым выглядел, вот.
Если бы Иван мог прочитать мысли
почтенной фрау, он, безусловно, отметил бы её проницательность, потому что
старушка угадала: он очень не хотел идти на мост. И еще больше не хотел прыгать
с него.
Нет-нет, дорогой читатель, не
пугайтесь! Иван вовсе не собирался свести счёты с надоевшей жизнью, хотя в
последнее время подобные мысли таки посещали его. Предстоящий Ивану прыжок с моста в реку имел
своей целью нечто совсем другое. Но имейте терпение, об этом чуть позже.
Итак, наш герой медленно, словно
нехотя, приближался к этому самому Шёнауштегу. И вот уже позади Зандрайнштрассе,
и старые липы гостеприимно приглашают проделать остаток пути до моста под сенью
своих ветвей, в благодатной прохладе. Иван замедлил шаг. Впереди, между
стволами лип сверкала река. Нигде в родной стране Иван не видел, чтобы водоёмы
были такого чистого бирюзового цвета. Здесь же повсюду – в озерах, реках, даже в фонтанах на городских
площадях – вода была такая, как её
рисуют дети: ярко-голубая, чуть зеленоватая и чистая-чистая, до изумления прозрачная.
В общем, настоящая вода, какой её задумала природа в качестве единственно
правильного для человека, да и для всего живого, напитка.
Аллея сделала поворот, и Иван Колобашкин
увидел мост. Народу было полно, ещё бы, в такую-то жару. То и дело раздавались
весёлые крики, визг, плеск воды. А вон и
они – коллеги, чёрт бы их побрал. Уже разделись, его только ждут.
Макс-очкарик упаковывает одежду в
специальный мешок, лысина так и сверкает в лучах предзакатного солнца. Андреас делает вид, что разминается перед
прыжком, толстый живот не даёт ему согнуться.
Анна тоже здесь, стройная, чёрные волосы аккуратно собраны в пучок,
увидела в воде кого-то знакомого, машет ему, кричит что-то…
Ах, читатель, знали бы вы, с какой
радостью Иван развернулся бы и бегом побежал домой, в тесную каморку фрау
Земмеринг, на съём которой только и
хватало его скромного, по местным меркам, дохода! С каким удовольствием он
провёл бы вечер, валяясь на диване с книгой или просто предаваясь лени!
Да дождёмся ли мы объяснения такому
поведению русского юноши?! – воскликнет нетерпеливый читатель. Чем плохо искупаться
в жаркий июльский день? Чем насолили молодому человеку его коллеги? Да и может
ли быть чем-то недоволен уроженец деревни Колобашкино, находясь не где-нибудь,
а в самом центре цивилизованного мира? В чём причина? Что случилось?
А случилась, дорогой читатель,
прозаическая и очень обыкновенная вещь. Иван устал. Нет, не так. УСТАЛ.
Зверски. Нет, не физически, физически потомок русских хлебопашцев был неутомим
и здоров, как бык. Иван устал доказывать. Доказывать всем и вся, что он МОЖЕТ.
Может окончить деревенскую школу с золотой медалью. Может, жертвуя сном и
отдыхом, поступить в лучший столичный вуз. Может, не обладая внешностью Алена
Делона («А кто это?» – спросит молоденькая читательница, оторвавшись ради
прочтения нашей истории от просмотра ролика в Тик-Токе) и избыточными денежными
средствами, обладать лучшими представительницами студенческого бомонда. Может
занимать места в олимпиадах, конкурсах, соревнованиях. Может быть всегда
бодрым, жизнерадостным и энергичным. Может получить место в ведущей компании.
Может быть послан (нет, не туда, куда подумал испорченный читатель) в
командировку не куда-нибудь, а в Берн, причем не на неделю, как вы, возможно,
подумали. Может зарекомендовать себя так, что швейцарская сторона предложит ему
подписать долгосрочный контракт. Может
красочно живописать деревенской родне о здешней своей жизни. И так далее, и
тому подобное. Может, может, может…
А сегодня он может принять участие в
традиционном бесплатном бернском аттракционе: сплаве по реке Аре. Надо лишь,
раздевшись и взяв в руки упакованную в специальный чехол (швейцарцы народ
предусмотрительный и весьма практичный) одежду, спрыгнуть с моста в бирюзовую
прозрачную воду, и река доставит тебя к финишу. Главное, вовремя выбраться на
берег. Даже руками и ногами особо двигать не надо, плыви себе да плыви, чего
проще?
И вот это простое дело стало
последней каплей. Прыгнуть, не чтобы получить удовольствие, а чтобы доказать: и
это испытал, и это могу. Шагая мимо старых лип, Иван почувствовал, что готов
заорать. Или даже заплакать. «НЕ МОГУ. Просто не могу больше».
Макс вдруг приветственно замахал
рукой в его сторону. Анна обернулась, Андреас радостно закричал «халло!».
Увидели.
Лицо Ивана приобрело выражение
радостной готовности, походка стала пружинящей. Через минуту он, раздетый, с
узелком в руках стоял по ту сторону перил, в одном ряду с улыбающимися
коллегами.
- На счёт «три», - скомандовал
Андреас. – Айнс, цвай, драй!
Оранжевое солнце сверкнуло сквозь
зажмуренные веки, громким всплеском ответила река на удар о её поверхность
молодого тела, а само тело ощутило и прохладу, и упругость воды, и силу
течения, которое вдруг подхватило Ивана Колобашкина и понесло вперёд, туда, где
по обеим сторонам потока проплывали верхушки старых лип и платанов, скрывавших
за собой шпили соборов, черепичные крыши старого города, брусчатку мостовых,
чумные столбы, Медвежью яму, часы на башне, статуи, витрины шоколадных лавочек,
балконы домов, увитых плющом, и все прочие красоты старинного европейского
города, так не похожего на города далёкой и, как говорили некоторые, дикой, но
такой родной для Ивана страны.
Похожим было только небо. Иван лежал
на спине, держа на груди узелок с одеждой, как тот ёжик в тумане (помните?) и
смотрел вверх, на розовеющие края облаков, на стрижей, чертивших в высокой
синеве какие-то им одним понятные фигуры, на сверкающую белую точку
пролетающего самолёта. Река несла его, и Иван вдруг почувствовал то, чего не
чувствовал уже очень давно, а, может, и никогда: покой и лёгкость. Лёгкость
плыть по течению, отдаться воле чего-то огромного и сильного, что принесёт тебя
туда, где покой и счастье. Покой и счастье соединились в его душе воедино. Да,
так. Жить, не доказывая никому ничего, не соревнуясь ни с кем. И тогда его
усталая душа отдохнёт. Надо только не сопротивляться.
Так думал наш герой, а бирюзовая вода
всё несла и несла его. Уже давно стихли разговоры и смех вокруг, не слышно
стало криков Макса, Анны и Андреаса, удобные места для высадки на берег
остались позади, шпили соборов скрылись вдали, небо стало почти тёмным, из-за
верхушек деревьев выплыла луна, а наш очарованный странник всё плыл и плыл по
течению, не замечая ничего вокруг, кроме неба и покоя в своей душе.
…Больше Ивана Колобашкина никто не
видел. Он не появился в каморке фрау Земмеринг, коллеги только разводили руками
в ответ на расспросы о нём, сами удивляясь, как такое могло случиться;
полицейское расследование не дало никаких результатов. Молодой человек
как в воду канул. Но мы-то с вами, дорогой читатель, знаем, что Иван, скорее
всего, вернулся в родное Колобашкино, чтобы начать жизнь сначала, верно?
Хотя, кто знает? Может, он и сейчас
ещё плывёт, влекомый водами Аре или Рейна, мимо альпийских лугов, домиков с
черепичными крышами, городов со старинными соборами в Северное море и дальше, в
бескрайний океан умиротворения и покоя.