Тонкий писк разнесся над снежной долиной, далекий, едва слышный. От удивления я выронил топор, которым вырубал замерзший пень из ледяного наста. Что это было? Писк показался мне смутно знакомым, но я не мог понять, кто или что могло издать его. Похоже на щенка или волчонка, но более тонко и без завывания. Может технический скрип? Однако чутье подсказывало мне, что пищало живое существо.
Я напряженно вслушивался в гудение и свист ветра, но звук не повторялся. Белая поземка заметала бескрайние холодные поля, скрывая горизонт. Сквозь висящий в воздухе серебристый туман проглядывало солнце.
Трухлявый пень был уложен на длинные сани к веткам и другому материалу для растопки, и я тронулся в обратный путь, таща сани за собой. Любопытство не покидало меня, да и писк казалось взывал о помощи. Звук шел с запада, там же где дом Васьки и его брата. Мой дом к югу отсюда, но я решил пройти мимо соседей.
Почти десять лет я живу один, с тех пор как мир изменился…
Техногенная катастрофа развернулась ужасающе быстро. Стремительно таяли ледники, океаны вышли из берегов, количество суши резко сократилось. Ожили спящие вулканы. Выбросы от разрушенных заводов и станций, вместе с пеплом затянули небо тяжелыми тучами. Лились кислотные дожди, чахли растения, разбушевались эпидемии. Солнечный свет не мог пробиться сквозь плотную пелену, под которой замерзало все живое и неживое. Лишь немногие сумели уцелеть высоко в горах, где воздух не был отравлен, но и там выживших поджидала гибель от холода и отсутствия еды.
Прошлый мир остался в памяти как цветной кинофильм, я помню его фрагментами, ведь был тогда еще ребенком. Воздух давно очистился, однако я не хотел покидать родные края, опасаясь хищников, чужаков, холодных метелей и буранов, которые легко могли убить заплутавшего путника.
Снегоступы скользили по сияющему снегу. Видимость была хорошая, ветер утих. Прочный деревянный дом я увидел еще издали.
— Вась! Васька! — закричал я и осекся. На снегу отчетливо виднелись следы салазок.
Дверь распахнулась, выпуская облачко пара. Наружу высунулась косматая голова и зарычала густым басом:
— Опять ты? Чего надо, проваливай!
Я хмуро наблюдал, как Серый, брат Васьки, бранясь, скрывается в доме. Мы с ним не ладили, вернее Серый не ладил ни с кем. Его подолгу не бывало дома, он вечно бродил где-то в поисках трофеев. Но когда возвращался, не давал житья никому. Я грустно развернулся и побрел в сторону дома, скрытого за заснеженными холмами.
Васька нагнал меня почти у порога:
— Сань! Саня!
— Привет, Вась.
Я отпустил поводья и смотрел, как Васька подъезжает на легких лыжах. Худой и высокий, в зимнем одеянии, сшитом из кусков плотной ткани, он был моложе брата, и гораздо доброжелательнее.
— Все в порядке? — Васька обеспокоенно заглядывал мне в лицо.
— Да… что-то пищало, ты не слышал?
— Когда?
— Пару часов назад, к западу от старого леса. Тонкий писк такой…
Друг отвел глаза, поскреб заросший подбородок:
— Лисица это… Серый с юга привез.
Я раскрыл рот от изумления:
— Ого! Ни разу не видел лисицу! Зачем она ему?
— Они ж вымерли давно, — пояснил Васька, теребя охотничий нож на поясе. — Вроде как. А эта живая, пищит, кусается… Он ее дома держит в тепле, выхаживает.
— Можно посмотреть? — взмолился я. — Одним глазком только!
— Эмм… Серый просил не говорить никому, боится вдруг придут да заберут…
Друг мрачно смотрел на север, и я знал, о ком он думает. Наш еще один сосед, он же последний, Борис. Злопамятный и хитрый, а также охотник до всего, что плохо лежит. Васька виновато кусал губы, и я разочарованно вздохнул:
— Ладно… Зайдешь?
Ответом было хмурое сопение:
— Брат ждет…
— Будь здоров, Вась!
Друг умчался прочь, а я пошел складывать дрова, и собираться на рыбалку.
Дом мой был наполовину подо льдом, попасть в него можно через квадратную дверцу, когда-то служившую окном. На случай сильных метелей в крыше был еще один выход. Самодельный камин отапливал небольшое пространство. У меня имелась даже баня, если можно так выразиться. Я привык жить один, но временами становилось тоскливо.
Иногда заходил Васька, и мы вспоминали мир до катастрофы, обсуждали оставшиеся с тех времен трофеи. Его охотничий нож был одним из таких трофеев. Тяжелая рукоятка с эфесом, закаленная сталь. Имелись и бесполезные вещи, вроде телефонов и других электронных устройств. Я часто фантазировал, как мог бы жить в том мире… Многие наши истории казались мне фантастическими байками, но они стоили того, чтобы о них говорить.
Шагая к затянутой льдом реке, я внимательно прислушивался, но ветер приносил лишь редкие крики птиц. Было обидно, что не удалось поглядеть на лисицу.
Улов оказался небольшим, и я уже в сумерках брел обратно к дому. Поднялся ветер, снег кружил плотной пеленой, и я шел медленно, стараясь не потерять ориентиры.
Темная фигура резко вынырнула из серого мрака.
— Санек? С рыбалки?
Ехидный голос вызвал смесь облегчения и досады.
— Да, дядь Борь…
Мужчина прихрамывая пошел рядом, вытащил из повозки несколько рыбешек и сунул к себе в сумку. Лет на десять постарше нас с Васькой, он поначалу пользовался тем, что сильнее, и отбирал добычу или хворост. Позже братья перестали позволять ему это, пару раз даже дрались. Однако я не возражал, и не портил с ним отношения из-за такой ерунды. Борис откашлялся:
— Как дела у Васьки? Видел, ты ходил к нему.
— Серый приехал.
— Наверняка привез что-нибудь интересненькое?
— Не знаю…
— Не пустили они тебя? Выгнали, да?
Я промолчал, закрывая лицо от обжигающих холодом льдинок. Ветер валил с ног, явно приближался буран, я зашагал быстрее. Борис тоже видимо решил не рисковать, и растворился в снежном вихре.
Буран выл и стонал почти трое суток, от порывов ветра и ударов снега дрожали стены. Я заготавливал рыбу, выпиливал ложки, старательно экономил дрова, и размышлял. Стоит ли переселяться в теплые края? Риск казался неоправданно большим, хотя вот Серый постоянно где-то шастает… и ничего.
Первый же ясный день я провел на рыбалке, и на сей раз улов был отменный. Я вез нагруженную повозку к дому, когда увидел в небе столб черного дыма. Пожар? Там же Васька!
Бросив поводья, я налегке помчался к дому друга, все больше ощущая тревогу. Еще издали я понял, что дело плохо. Дом полыхал как свечка, я в ужасе побежал еще быстрее, и мне показалось, за треском пламени я услышал крики. Господи!
— Васька! Васька!
От огня разило жаром, я бросился к двери, отодвинул подпирающие ее снаружи салазки, выдернул вбитый в землю кол, и лишь тогда смог распахнуть дверь. Пламя бросилось в лицо, и я упал на снег, опалив брови и край капюшона. Крыша рухнула внутрь, дом рассыпался на глазах. Тяжело дыша, я в панике смотрел на огромный костер, не веря себе:
— Васька…
Я обежал дом, выискивая следы, которые указали бы, что друга там не было… На свежем снегу, улегшемся после бурана, кроме моих подошв, от разрушенного дома удалялся лишь один след — широкие лыжи Бориса.
Отчаянный вой рвался из груди, и я завыл, рухнув на снег. Нет, нет…
Снежные хлопья падали на черное пепелище, я просидел до ночи, глядя на обугленные остатки дома и все еще надеясь, что друг придет…
В кромешной тьме я отыскал повозку с рыбой, вернулся домой и разжег камин. Меня колотило, и я никак не мог согреться. Только теперь я стал понимать, что произошло. Дверь заперли снаружи, помешав им выйти. Говорил я Ваське, должен быть второй выход, но он лишь смеялся…
Ощущая мрачную решимость, я достал отцовский арбалет и зарядил его. Борис заплатит за смерть моего друга!
В неверном свете факела я отправился на север. Снег сыпал и сыпал, пытаясь погасить огонь, и я ускорил шаги, но тихий стон заставил меня замереть. Кто здесь посреди холодного поля? Я долго рыскал в темноте, пытаясь отыскать источник звука, пока не споткнулся об него. Темная фигура лежала на каких-то досках. Маленькая, словно ребенок, очень холодная. Существо еле дышало, я подхватил его на руки и бросился домой.
С трудом протиснувшись в оконце, я уложил существо на пол у камина. Человек был без сознания, худенький и хрупкий… Опухшая кожа на круглом лице, потрескавшиеся губы, длинные черные волосы. Тонкие тряпки примерзли к посиневшим рукам, за пазухой небольшой сверток. Сильнее растопив камин, я принялся отогревать гостя, снимать обледеневшие одежды… постепенно понимая, что это не гость…
От потрясения я даже остановился, сев на пол. Во время катастрофы многие женщины погибли, их почти не осталось. Но как она оказалась здесь?
Кожа незнакомки согревалась, и на ее теле проступал яркий узор из синяков, кровоподтеков, гематом и царапин. Я в шоке осматривал опухшие красные полосы на шее, на запястьях. Вряд ли она сама так поранилась… Но черт подери…
В моей рубахе гостья утонула полностью, я уложил ее на кровать, укрыл одеялом, поставил рядом на тумбочку кружку с водой.
Потрясенный, я сел на ковер у стены и долго смотрел, как в камине пляшут языки пламени. Погибший друг, едва не погибшая женщина. Моя жизнь перевернулась с ног на голову… До Бориса завтра дойду, решил я.
Лишь чуткий сон спас меня от смерти. Петля затягивалась на шее, парализуя. Я выдернул леску из рук убийцы и сорвал петлю, с трудом делая вдох. Женщина отскочила к стене. В одной рубашке, босая, растрепанная, она бросилась к арбалету и попыталась натянуть стрелу. Безумный взгляд, дрожащие руки…
— Стой, погоди! — я поднял пустые ладони. — Кто ты? Как ты здесь оказалась?
Женщина разразилась отчаянной тирадой непонятных слов, сражаясь с арбалетом. Я стал подниматься, но не успел. На меня в упор была нацелена стрела. В черных глазах незнакомки застыл ужас, губы шептали незнакомые слова.
Я оцепенел, холодный страх проник в сердце. Арбалет в ее руках трясся, то ли ей было холодно, то ли оружие было слишком тяжелым, и я осознал, что она может выстрелить просто по неосторожности.
Не вставая с колен, я уперся ладонями в ковер, опустил голову и зажмурился. Мучительно тянулись секунды, я прощался с жизнью… Невольно представлялась рваная рана от стрелы, и медленная болезненная смерть. Меня бросило в жар, сердце не желало сдаваться, билось словно пойманная птица.
Спустя бесконечность раздался тихий шорох. Подняв голову, я увидел, что арбалет лежит на полу, а женщина кутается в одеяло, дрожа от холода, и не сводит с меня перепуганных глаз. Камин почти потух. Инстинктивно я двинулся в сторону поленницы. Женщина вздрогнула, схватившись за арбалет. Я указал на камин, на поленницу и снова на камин. В ее глазах отразилось понимание, она кивнула, и не шевелилась, пока я разводил огонь.
Гостья указала на узкий сверток, лежавший у меня под ногами, тот самый, что был у нее за пазухой. Я бросил его к ней, и сверток с грохотом прокатился по полу. Женщина развернула тряпки и вынула охотничий нож… Васькин.
Охнув, я отшатнулся, и посмотрел прямо в черные узкие глаза. Откуда у нее нож? Если только… Это она забрала нож и заперла братьев в горящем доме. Это она убила Ваську! Но почему?! Ответ пришел сам, и я прошептал:
— Лисица…
Слово произвело эффект взорвавшейся бомбы. Женщина истерически закричала, схватила арбалет, но на этот раз я был готов, и выдернул ковер у нее из-под ног. Гостья рухнула на спину, арбалет щелкнул, стрела вонзилась в потолок. Я бросился на убийцу, и прижал за руки к полу. Хотелось задушить ее! Женщина визжала, бешено извиваясь. Пинала меня, пытаясь вырваться, и вдруг разрыдалась. Она обмякла, отвернулась и горько плакала. Моя злость постепенно угасла…
Что там, черт подери, произошло? Я выпустил ее и отошел к камину. Горечь жгла душу. След лыж Бориса… Вот на каких досках она лежала! Она взяла его лыжи… Значит, он тоже сгорел?
С воем я вцепился в волосы. Вот она, убийца… отползла в угол и всхлипывает, кутаясь в покрывало. И как быть? Убить ее, и остаться в одиночестве? Уйти отсюда в новые земли? Мой мир рассыпался на части, и я не знал, как склеить его обратно…
Я долго сидел перед камином, раскачиваясь и глядя в огонь. Васька солгал мне. Почему? Что я еще не знал о нем? Чем занимался Серый? Почему к ним приехал Борис? Я не был уверен, что хочу знать…
Гостья давно затихла, только черные глаза внимательно следили за мной. Я долго возился со стрелой, с трудом выдернул ее из потолка, расправил ковер на полу, и поднял охотничий нож. Заметив темно-красные пятна на рукояти, понадеялся, что друг погиб до пожара… При моем приближении гостья сжалась, испуганно заглядывая мне в лицо. Я опустил нож возле нее на пол и отошел. Теперь трофей по праву принадлежит ей… Ведь так?
В груди разверзлась зияющая дыра, боль, на меня навалилась апатия. Убийство женщины не вернет Ваську, да и вряд ли я способен убить… Мне было безразлично, убьет ли она меня, я вообще не хотел думать.
В оконце под потолком пробивался утренний свет. Достав из подпола вчерашний улов, я принялся чистить рыбу, желая занять чем-то руки, пока не сошел с ума.
Половина тушек была разделана и очищена, мышцы гудели от усталости, а глаза слипались, когда женщина выбралась из угла. Она бродила по дому, но я не обращал на нее внимания. Вскоре гостья подошла, одетая в мои штаны и теплую куртку, бережно положила на пол Васькин нож.
Пока я тупо смотрел на него, женщина села рядом и взялась чистить рыбу…