Дверь шаттла бесшумно открылась. Да даже будь шум, я бы не услышал, — защитный костюм поглощает звуки стыковки. С облегчением ступив на платформу станции я отключил защиту. Отросшие за время командировки волосы пощекотали шею, но меня это особо не смущало.
— Добро пожаловать в зону отдыха CHU—24w, — улыбчивый юноша выскочил мне на встречу. — У вас забронировано?
— Да.
Юноша заулыбался ещё приветливее, казалось его рот сейчас лопнет от натянутой улыбки:
— Прошу за мной!
Белый костюм бедолаги скрылся за дверьми. Новая униформа работников в сферах обслуживания была красива: переливающаяся ткань, имитирующая чешую, легкая, не маркая и практически не дышащая. За двенадцатичасовую смену, при сильной активности можно было с легкостью получить раздражение или опрелости. Мерзость.
Холл сиял. Многочисленные визеры на стенах создавали причудливые узоры, которые менялись каждые несколько секунд, освещая кафель пола и зеркальный потолок разноцветием.
Улыбчивое существо неопределённого пола отдало мне ключ от номера.
— Хорошего отдыха!
Я кивнул в ответ.
Номер был, наверное, как и все. Переливающиеся стены ненавязчивого цвета, круглая кровать, круглое окно, несколько тумб обтекаемой формы, панель визора во всю стену... но я знал чего не было в других номерах — её.
Она сидела на кровати, положив кисти рук на колени и чуть подавшись вперёд. На столько, что бы в вырезе блузы была видна ложбинка между грудей. Я гулко сглотнул. Мы не виделись, кажется, целую вечность.
— Алекс, — произнеся моё имя на выдохе, она подскочила и бросилась мне на шею.
Обжигающе-горячие губы коснулись моей кожи. Хаотичные прикосновения, жаркое дыхание, шёлк её кожи... от меня пошёл лёгкий дымок.
— Лиз, — стон-мольба срывается с губ, — ты же знаешь, что нам нельзя! — с сожалением я размыкаю её объятия и отстраняюсь. — Как ты сюда попала? Точнее нет, как ты узнала где я остановлюсь?
— Ты весьма предсказуем, Ал. Я бы да же сказала чересчур.
Она обижено поджала нижнюю губу и поправила сбившуюся одежду.
— Ты сам должен был мне позвонить и сказать где ты будешь!
— Лиз... я устал. У меня был семидневный перелёт с двумя гиперпрыжками, — я взлохматил свои волосы. — Можно я приму нормальный душ и поем нормальной еды? А после — поговорим?
Прищурившись, она кивнула.
— Спасибо, родная.
Я коснулся губами её лба, от чего по коже пробежал слабый электрический импульс.
***
Я сидел на краю кровати и недоверчиво смотрел на девушку:
— Ты уверена?
— Да! — в нетерпеливом возбуждении она расхаживала по номеру. Её короткие синие волосы качались в такт шагам. — Мне даже удалось списаться с некоторыми, прошедшими обряд! У них всех хорошо!
— Лиз, — я устало вздохнул и потёр ладонями лицо. — Даже один процент смертности остановит меня. Никто не знает кому он выпадет. Я лучше буду вдали от тебя, но буду знать что ты жива!
— Да как ты не понимаешь! Это же реальный шанс! Понимаешь! Возможность тебя обнимать, целовать, родить тебе ребёнка!
Её крик превратился в шепот, а после и вовсе затих. Она отвернулась. Я не слышал всхлипов, но видел как вздрагивали её плечи.
— Милая...
Я обнял её, стараясь не класться кожи.
— Я не вынесу, если тебя не станет.
Потеревшись щекой о её макушку, я отошёл к окну.
Там, за стеклом, виднелся чернильно-фиолетовый космос, с яркими вкраплениями звёзд. Глаза Лиз были похожи на него. На бескрайний космос, в котором я захлебнулся с первой же секунды.
5 лет назад.
На складе было не протолкнуться. Приближался сезон игр, все спешили урвать материал получше, что бы порадовать своих заказчиков.
Я скучающе стоял в стороне.
— Ищите-ищите. Лучше работники склада уже давно растащили по своим норам.
От прозвучавшего рядом приятного женского голоса я вздрогнул и повернулся.
А посмотреть было на что! Мягкие черты лица, рассыпь веснушек, огромные, фиолетово-синие глаза с россыпью, как будто драгоценных камней по всему глазному яблоку, синие, как небо на некоторых планетах, волосы, мягкий изгиб губ.
Я пропал. Под ложечкой засосало, ноги сделались ватными, а её тонкий запах цитруса и ванили затуманил разум.
— А ты кто такая? — через минуту разглядывания, хрипло спросил я.
— Смотри! —она ткнула пальцем мне за спину. — Тот лурканец сейчас отдавит себе щупальце и весь склад минут на десять заполнит вонь.
— Демоны!
Я со всех ног метнулся в ту сторону, куда указала незнакомка. Катастрофу предотвратить успел, но девушка исчезла. Словно никогда и не было!
Я все станцию облазил, в её поисках. Как сквозь землю провалилась!
Через несколько месяцев я случайно увидел её у грузового шаттла. О Вселенная! Как она была прекрасна!
Видимо ругая одного из рабочих, она размахивала руками, хмурила брови и метала молнии своими до невозможности прекрасными глазами.
Я уже не помня чем был занят, бросился к ней, а подбежав — растерялся и не мог сказать ни слова.
— А, я тебя помню! — Её голос мне показался музыкой. — Ты что-то хотел?
— А да, я, эмм, хмм.
— Не мямли!
Встав перед ней на одно колено, сдавленным от волнения голосом я произнёс:
— Я люблю тебя. Будь моей женой!
Она с начала замерла, а после громко, с наслаждением рассмеялась. Я чувствовал, как от удивления вытягивается моё лицо.
— Извини, — вытерев набежавшие от смеха слёзы, она протянула мне руку. — На, попробуй надеть кольцо.
Я, подскочив, схватил её мягкую ладошку. Не прошло и трёх секунд, как кожу начало слега пощипывать, а ещё через пару мгновений меня пронзил электрический заряд.
Я отступил в неверии:
— Нет, не может быть!
Она грустно улыбнулась, развернулась и ушла.
Иногда, новорожденные дети получали дар от космоса и вселенной. Какую-то особенность. Кто-то мог принимать любую форму, кто-то мог высасывать весь кислород из помещения, а кто-то бил людей током при любом прикосновении. По какому принципу происходила раздача даров, ученые не могут разобраться до сих пор. Но факт остаётся фактом: нам не быть вместе.
От обиды и отчаяния хотелось выть. Я нутром чуял — она та самая! Единственная! И сдаваться просто так я был не намерен.
В течении следующих двух лет, я планомерно осаждал крепость по имени Лиз. И она сдалась.
С каждым месяцем, неделей, днём — я влюблялся в неё все сильнее. Я уже не мыслил своей жизни без её смеха, шуточек, язвительных замечаний и аромата ванили с цитрусом.
Сейчас.
— Я не пойду на это, — не поворачивая лица от окна глухо произнёс. — Это слишком опасно!
— Алекс, ты не имеешь права за меня решать! Слышишь? Не имеешь! Я хочу стать нормальным человеком! А не ходячим щитком электроподачи!
— Нет, это ты не понимаешь! — я развернулся и зло посмотрел в её глаза. — Один процент смертности при отделении дара — это огромнейший риск! Сколько вас, одаренных? Две сотни? Три? Слишком высок процент. Я не готов тебя потерять. Не готов.
По мере того как я говорил, Лиз то краснела, то бледнела, а под конец моей тирады и вовсе посерела.
— Я пойду проветрюсь. А ты, Лиз, подумай ещё раз.
Выйдя из номера я отправился в бар. Надо выпить.
Через час с небольшим почувствовал, что что-то не так. Легкая боль прострелила голову и стакан с джином выпал из моей руки. Не чувствуя ног, я побежал в номер.
Распахнув дверь увидел, как старая шаманка стоя у кровати, собирала в сумку какие-то предметы.
— Что ты сделала?
— Всего лишь то, что меня попросили.
— Ты старая дура!
Оттолкнув её, я наклонился к лежащей на постели Лиз. Её кожа была белой, как снег, а на лбу блестели капельки испарины.
— Лиз! Лиз! — Я тряс ее за плечи. — Милая, открой глаза!
— Алекс...
Едва различимый шепот сорвался с её побледневших губ.
— Ведьма старая!
Я кинулся было за шаманкой, но той в номере уже не было.
— Алекс, — холодная ладошка сжала мою руку. — Алекс...
— Тише милая, тише! Я сейчас вызову медиков, всё будет хорошо!
Я лихорадочно сжимал тонкие пальцы и целовал её лицо.
— Нет, Алекс. Все получилось. Тебе не больно!
В ужасе от произошедшего, я и не заметил, что при прикосновении меня не пронзают разряды тока.
— Ты глумная, Лиз! Честное слово глумная!
Подняв её на руки и баюкая, как младенца, я продолжал касаться губами то бархатной щеки, то холодного лба, то мягких податливых губ.
— Лиз, почему тебе не становится лучше? — паника начала затапливать мой мозг.
— Тебе не больно. Алекс, не больно.
Шепот грани слышимости и её тело обмякло.
— Нет. Нет! Нет!
Я в шоке и неверии отстранился и взглянул в глаза Лиз. Они были пусти. Россыпь звёзд больше не сияла, а грудная клетка не поднималась в такт дыханию.
— Нет, нет! Лиз! — Я захлебывался рыданиями и тряс её за плечи. — Родная! Лиз!
А звезды, в далеком, чернильно-фиолетовом космосе всё так же игриво мигали.