Третья ночь без сна. Игорь Борисович ворочался, тяжело вздыхая. Тянуло поясницу, раскалывалась голова, мучили изжога и одышка. В форточку ворвался поток свежего воздуха, шевеля занавески.
Игнорируя боль в груди, пожилой мужчина поднялся с кровати и подошел к окну. За высотками занимался рассвет, звонко чирикали птицы. Двор был пуст, лишь на лавке сидела незнакомая старуха, и смотрела на окна.
Игорю Борисовичу на мгновение показалось, что женщина ждет именно его. Хмыкнув, он пошаркал в ванную, и увидел в зеркале седого высохшего старика. Широкие плечи ссутулились, грудь впала, но взгляд серых глаз оставался прямым и ясным.
Умылся ледяной водой, однако голова так и болела. Вспомнив про пачки таблеток на кухне, Игорь Борисович лишь махнул рукой, и натянул куртку. Сколько там диагнозов, пёс их разберет. “Возраст” разводили врачи руками. Восемьдесят… три? шесть? Он уже не помнил.
Взяв инструмент, спустился на лестничный пролет, и подкрутил болтающиеся дверцы почтовых ящиков. Проверил вторую подъездную дверь, которую сам установил. Прочная, деревянная, сохраняла тепло. И вышел на воздух. На улице стало полегче, головная боль развеялась.
Увидев свет на первом этаже, стукнул в окно:
— Зинаида Павловна, не спишь? Купить тебе хлеба?
И замер, прислушиваясь. Зашаркали у окна шаги, выглянула улыбчивая соседка:
— Игорь Борисович, куда в такую рань? Спасибо, хлеб есть у меня.
Кивнув, он огляделся. Птицы бодро вышагивали по лужам, промозглый ветер продувал двор и пустую детскую площадку. Деревья качали ветвями, осыпая последнюю листву. Старуха на лавке махнула ему рукой и отвернулась.
Виски сдавило болью, кольнуло сердце. Игорь Борисович постоял, выдыхая и медленно побрел по двору, разглядывая сморщенную старушку. Маленькая голова туго закутана в синий платок, на плечах дырявая шаль, костлявые руки держат клюку.
Он опустился рядом. Старуха медленно обернулась и посмотрела в упор. Ее фигура слегка мерцала, в глубине зрачков залегла зияющая пустота. От этого взгляда по спине пробежал холодок. Игорь Борисович вдруг ясно понял, кто перед ним… и сглотнул. Противный липкий страх сковал внутренности.
— Чего хочешь? — почти не разжимая губ прошамкала старуха.
Игорь Борисович не сводил глаз с узловатых пальцев с длинными черными ногтями, держащих верхушку трости.
— Что? — непонимающе прошептал он.
Сердце бешено колотилось, грудную клетку сдавил спазм, стало больно дышать. Черт, он не готов…
— Последнее желание, — пояснила Смерть. — Подумай, чего хочешь. Может уйти без боли. Или вспомнить все лучшее? Заново испытать яркий момент? Посмотреть на близких?
Тротуар завертелся перед глазами. Малодушный страх мешал думать. Неужели это всё? Так скоро? Он же не успел еще…
— Давай, думай быстрее, — недовольно проворчала старуха.
Боль острием пронзила грудную клетку. Не в силах вздохнуть, он повалился на бок. И услышал в отдалении встревоженный женский крик:
— Игорь Борисович! Вам плохо?...
Темнота поглотила его.
В окна палаты лился яркий свет, дерево ветвями стучало по стеклу. Игорь Борисович заморгал, открывая глаза, и тут же закрыл. Голова раскалывалась. Что произошло? Вспомнив, он потрясенно уставился в потолок.
За ним приходила Смерть? Что за чертовщина?
Хотя…
Каким бы ярым атеистом и скептиком он ни был, даже имея степень доктора технических наук, Игорь Борисович не мог отрицать наличие смерти. Более того, это — единственная данность, главная гарантия в жизни. Все остальное тонуло во мраке неизведанного…
А внешний облик?! Пожилой мужчина усмехнулся. Вероятно, байки о старухе с косой таки имеют под собой основания. Да и какая в общем разница, если это конец?
Невольно он задумался о прожитой жизни. Война, работа, трое детей, пятеро внуков. Жена умерла почти двадцать лет назад. Сколько всего сделано, сколько еще хотелось сделать…
Игорь Борисович ясно помнил момент, когда осознал себя. Трехлетний малыш, он глядит в зеркало, и чувствует, что он есть. Такое ощущения присутствия. Вот он я! Живу, существую, я здесь.
И это ощущение не менялось с годами. Менялся опыт, мысли, чувства, тело… Но этот трехлетний мальчик по-прежнему живет внутри, не постарев ни на минуту.
Он хочет радоваться жизни, и не желает сгинуть в небытие. Но можно ли попросить об этом у Смерти? Игорь Борисович грустно усмехнулся. Не так он представлял себе конец. Вообще никак не представлял, стараясь не думать об этом.
Но Смерть не забрала его, ведь он не дал ответ. Что будет, если и дальше не отвечать?
— Вам повезло, — покачала головой врач, полная женщина средних лет, строго глядя поверх очков. — Микроинсульт, почти без последствий. Но возможен рецидив. За вами есть кому присмотреть?
— Конечно, — солгал Игорь Борисович, поморщившись от головной боли. — Я могу идти?
— Желательно пару дней полежать, — врач нахмурилась. — Или пишите отказ…
— Хорошо, — мужчина закряхтел, поднимаясь. Нечего тут валяться… Резко закружилась голова. Охнув, он упал обратно на койку.
— Полежали бы вы, — пожурила врач, выходя из палаты.
С темно-серого неба накрапывал холодный осенний дождик. Игорь Борисович медленно выбрался из здания поликлиники и пошел пешком. Дом в другом районе, но движение давало ощущение жизни.
Он заметил старость, когда стали умирать друзья и близкие. Подряд, один за другим. Весь круг общения рассыпался как карточный домик… Да и сейчас, глядя по сторонам, видел, что все окружающие моложе. Игорь Борисович хмуро оглядывался, ища в толпе синий платок или дырявую шаль. Он не желал сдаваться, не хотел. Упрямо игнорируя дискомфорт в теле, с трудом добрался до родного двора.
Молодая соседка с пятого этажа выгрузила из машины коляску с ребенком. Старик привычно подхватил коляску, помог внести в подъезд.
— Спасибо, Игорь Борисович! — улыбнулась женщина, вызывая лифт. — Как вы? Как здоровье? Вы бледный…
— Все хорошо, Верочка, — старик зашагал пешком на второй этаж.
Он живой, и будет жить, пока может.
— Определился, голубчик? — тихий шепоток из угла. — Сколько ждать тебя?
Замерев на последней ступеньке, Игорь Борисович медленно обернулся. Сморщенная старуха сверкнула глазами из темноты. Сердце забилось быстрее, вспотевшими ладонями мужчина вцепился в перила лестницы, тяжело дыша. Трезвон телефона заставил его подскочить, дрожащей рукой вынул из брюк кнопочный аппарат, на экране высветилось имя любимой внучки. Старуха шагнула ближе, и телефон выскользнул из влажных пальцев. Пытаясь ухватить его, Игорь Борисович повалился на ступеньки…
Белый потолок, больничная палата… Игорь Борисович досадливо поморщился и зашелся в приступе кашля. Правая нога горела огнем, он попытался пошевелить ею и не смог.
— Очнулись! — толстый мужчина с перевязанной рукой радостно приподнялся на соседней койке. — А мы переживали!
Высокий парень на третьей койке с забинтованным плечом буркнул нечто неразборчивое, не отрываясь от своего телефона.
Перелом ноги, могло быть хуже… Операция неизвестно когда, а пока шина. Игорь Борисович с грустью смотрел на сумерки за окном. Домой уже не уйти.
Прикатили тележку с едой. Старик наблюдал, как соседи забирают себе ужин, и думал, что в общем-то не голоден. Хотя и не ел весь день.
Толстяк с сомнением посмотрел на него, и принес ему тарелку.
— Спасибо, — пробормотал Игорь Борисович, глядя на водянистое пюре, сосиску и ватрушку. Аппетита не было.
— Вы не будете? — смущенно спросил толстяк, кивая на ватрушку. Свою он уже съел.
— Забирай, — усмехнулся старик.
— Дед! — в палату влетела девушка, бросилась к его койке, и встревоженно затараторила. — Еле пустили! Поругалась с медсестрой, врача не нашла. Что с тобой? Как ты?
Темноволосая, статная, с серыми внимательными глазами. Как у него.
— Упал, — пожал плечами Игорь Борисович, кивая на шину на ноге.
Трое взрослых сыновей давно разъехались, а внучку Марину он вырастил практически один, купил ей квартиру, помогал деньгами. Да и она обожала деда, часто приезжала в гости.
— Что говорят врачи? — Марина стискивала руки, не зная, за что хвататься.
— Все нормально, починят, — ухмыльнулся Игорь Борисович, стараясь игнорировать ноющую боль в колене и пульсацию в висках. — Как ты, Бусинка? — потребовал он. — Ты же в поездку собиралась?
— Да, с Костей, — Марина с отчаянием вглядывалась в его лицо. — Куда ж я поеду? Останусь тут…
— Ты любишь его? — прищурился старик.
— Люблю, — ее лицо озарилось улыбкой, щеки порозовели.
— А он тебя?
— Да, — выдохнула девушка, машинально погладив слегка округлившийся животик. — Костя сделал мне предложение…
— Вот и поезжай, а обо мне тут позаботятся, — Игорь Борисович хрипло вздохнул, пытаясь расслабиться и лечь чуть повыше. Сломанную ногу прострелила боль.
— Дед, я не хочу оставлять тебя! — воскликнула внучка.
Пульсирующий спазм сжал ребра, дыхание перехватило, его бросило в жар, на лбу выступил пот. Игорь Борисович попытался улыбнуться:
— Все хорошо, Бусинка, — с трудом произнес он, сжимая пальцами покрывало, чтобы скрыть дрожь. — Я просто устал. Знаешь, сколько я задолжал себе бессонных ночей? Хочу наверстать…
— А вдруг что тебе понадобится? — Марина положила ладонь ему на плечо. — Я побуду с тобой!
— Езжай, — твердо велел он. — И не волнуйся, я в порядке.
Слабо улыбнувшись, девушка вздохнула:
— Я завтра загляну, ладно? Медсестра сказала, что врач по утрам приходит…
— Езжай, Бусинка, — Игорь Борисович с нежностью смотрел на внучку, в голове шумело, он боялся потерять сознание при ней, слова складывались с трудом. — Дай деду поспать…
— Поправляйся, хорошо?
Игорь Борисович лишь кивнул и прикрыл глаза. Боль накатывала волнами, все сильнее и сильнее, перекрывая дыхание. Этой бури ему не пережить…
Он слышал, как девушка вышла из палаты. В углу ворочался толстяк. Парень с забинтованным плечом тихо постанывал, слушая музыку в наушниках. По стеклам шелестел дождь.
После встречи с внучкой на душе стало тепло.
— Подруга, где ты? — тихо позвал Игорь Борисович. Теперь он был готов.
Серая тень отделилась от стены. Бесшумно сев на край койки, старуха протянула костлявую руку:
— Надумал?
Он сжал сухую жесткую ладонь. Дышать стало легче, мужчина всматривался в изборожденное морщинами лицо, клочковатые брови, мясистый нос, нависающий почти до подбородка. И темные усталые глаза. Сгорбленная старуха ждала, кутаясь в дырявую шаль.
— А тебе чего хочется, подруга? — спросил Игорь Борисович, удары сердца становились реже, боль стихала.
Старуха удивленно моргнула:
— Мне?...
— Да, — кивнул он. — Что сделать для тебя?
Нахмурившись, старуха пожевала щеки, став похожей на печеное яблоко. Повисла пауза.
— У меня все есть, — выдохнул Игорь Борисович, голова закружилась, перед глазами поплыли мушки. — Внучка счастлива… мне больше и не надо.
— Экий ты чудак, — хмыкнула старуха. — Другие торгуются, боятся, просят... — она задумчиво почесала узловатым пальцем бородавку на носу. — Есть у меня один интерес…
— Какой? — шепнул он, ощущая, как холод сковывает ноги.
— Хотя бы разок побыть на другой стороне. Ощутить рождение…
— Как же я помогу? — удивился Игорь Борисович.
— Просто не отпускай мою руку, — попросила старуха.
Ритмичный стук грохотал в ушах, отдаваясь эхом во всем теле. Его сдавило словно бетонной плитой. Ужас не давал дышать, он сильнее стиснул руку. Давление ослабло, но стук в ушах ускорялся. Следующий спазм почти раздавил его, сжимая со всех сторон, грозя разорвать. Тело крутилось, билось в агонии, пытаясь выбраться из стальных тисков.
Они вновь разжались, но не до конца. Скорее прочь от мучительной боли. Он извивался всем телом, сражаясь с давлением, но пульсирующий спазм вновь скрутил его, почти лишая сознания. Он бился в агонии, страдая от боли. Его сжало тисками крепко, еще крепче, выдавливая, протискивая в игольное ушко.
И наконец резкий толчок на свободу. Обжигающий кислород ворвался в легкие, исторгая из груди истошный крик.
Стиснутый кулачок пытаются разжать…
— Держался за пуповину, не хотел отпускать, — медсестра положила плачущего малыша маме на грудь, думая, что он чудом выжил, перекрыв себе кислород. — Сильный какой! Как назовете?
Безумно уставшая и счастливая, Марина смотрела, как сын цепляется за нее маленькими ручками:
— Игорем, — улыбнулась девушка. — В честь его прадеда.
Памяти Юрия К.