Вкрадчиво - обаяние ночной жизни задувало в приоткрытое окно. Настойчиво - удовольствия предстоящих тусовок присылали вибрирующие уведомления непосредственно в самый низ груди и самый верх живота, изобличая на их границе диафрагму. Тонкие ритмичные толчки и шероховатые мелодичные волны рукотворного танцевального эликсира струились из колонок, растекались по стенам их общей комнаты, перемешивались с экспрессивными рисунками Кардамон - третьей подруги, хозяйки квартиры на первом этаже мира грёз и метафизических символов группы Ом. Кардамон накануне приправила своим присутствием мимолётно проходящий поезд до города тех самых символов группы Ом, а полупрозрачных воззрений Тмин и непроницаемых взглядов Шалфей собирались сделать ночь со святого Валентина на не очень святое следующее февраля как можно длиннее, наметив для посещения целую вереницу экзотермических вечеринок в клубах самопровозглашённой столицы рока, рэйва, аурума, ферума, бородатых меднокислых сказов и стратегических недолётов до околоземной орбиты. Диафрагмой в их троице всегда была Кардамон. Поэтому сегодня, когда она слилась в плацкарт, им нужен был Малевич. Малевич был на колёсах, и он воздыхал к Тмин. Той нравилась лишь его фамилия и всё, что прилагалось - экзальтированные творческие наклонности, способность красноречиво говорить о самых высоких аспектах ни-о-чём, вельветовое богемное добродушие и кендир. Шалфей никого не предпочитала настолько, чтобы дать повод для разговоров, но ей нравились кендир, Малевич и неизменно музыка, под которую первые два появлялись. В общем, уведомления о предстоящих ночных удовольствиях настойчиво вибрировали в самом низу груди и в самом верху живота, предвосхищая на их границе диафрагму.
Перед палубой Малевич заехал перекусить в пиццерию. Днём девчонки полчаса обсуждал с ним в контике, почему ему за ними не заезжать, а ехать сразу на пати. С точки его зрения, очарованного маленькой Тмин, логики в этом не было никакой. Но девчонки - поэтому ладно. Хотят на такси - пускай едут на такси. Само собой, договорённости полетели к чёрту, потому что девчонки. Потому что позвонили. Вернее сказать позвонила. Тмин.
Костя, привет. А ты сейчас где?
Я уже выдвигаюсь туда. Скоро начало.
Я знаешь что подумала: мы еще дома, собираемся. У нас тут вообще-то праздничный ужин - может приедешь к нам? А потом все вместе на пати.
Эээ… Ммм… Ужин?... Без двадцати уже… Конечно, Лесечка, сейчас примчусь к вам. Я правда далеко - на Урфу.
Давай скорее, мы тебя ждём!
Лечу! Пока!
Малевич, чертыхаясь (Девчонки!), но с иронией, полной нежности (Тмин!), тотчас же полетел по пробкам в квартиру на первом этаже мира грёз.
Нервничая, но всё ещё надеясь, обаяние ночных тусовок нетерпеливо задувало в приоткрытое окно. Тюльпаны для девчонок стояли кто где: Тмин свой поставила в бутылку, Шалфей свой - в банку из под кофе, тюльпанчик для слинявшей к маме Кардамон поставили в её любимую тыковку. Зелёная пластиковая лампа Аладдина, отработав, валялась на кухонном столе среди пустых прозрачных коробочек. Праздничные салатики из Пятёрочки сыто урчали, где положено. Под домашние биточки друзей-диджеев побалованные метафизическими плюшками девчонки порхали по комнате перед зеркалами купе, выбирая себя для первой вечеринки, уже час, как идущей на Палубе. Малевич сидел на кухне и цементировал метафизику Винстоном. Еще через каких-нибудь полчаса все трое выходили из квартиры в ликующий подъезд.
Что-то я кушать хочу, - закрывая замок, поделилась Тмин.
Ого! - удивился Малевич. - Салатиков и фруктиков хватило ненадолго.
Я проголодалась что-то, - пояснила Тмин. - На Палубе что-нибудь скушаю.
Шалфей вдруг вспомнила:
Я ключ не взяла! Надо взять?
Зачем? - беззаботно успокоила её Тмин. - Мы же вместе едем!
Ладно, - еще беззаботнее согласилась Шалфей.
Тмин убрала свой ключ в кремовую сумочку на золотой цепочке, и троица наконец осчастливила город Бивиса и Баттхеда выходом в свет.
Палуба была скорее трюмом. Но полным очарования и креатива. Клуб занимал подвал потасканного офисника, построенного, ещё когда коммерция называлась спекуляцией, офис - конторой, а всё, что выше девяти этажей, претендовало на титул высотки, что означало “небоскрёб”. Малевич припарковал Форд с торца здания, у входа в клуб. Площадку перед входом освещал один единственный тусклый фонарь, стоявший поодаль, как бы не при чём. Ни вывески, ни таблички, ни граффити. Только неприметная серая железная дверь на облицованном блёклой плиткой фасаде. Однако клабберов, как Малевич, Тмин и Шалфей, подобный лоу фай на входе ничуть не смущал - для ночных клубов всё было в порядке вещей. Малевич галантно открыл девчонкам двери Форда. Настроение у него было приподнятым по многим причинам. Но кроме прочего, было так же и то обстоятельство, что днём Малевич заехал в Индиго и там выбрал для Тмин прелестный маленький подарочек, тяжеловатый, но крайне милый.
Вы уже знакомы с этим клубом? - хлопотал он, проверяя, закрыл ли Форд.
Нееет! - весело и хором отвечали девчонки.
Ну тогда вы будете приятно удивлены, - кудахтал Малевич, - очень приятное местечко. Да. Там внутри такая творческая обстановка. Вы не смотрите, что вход такой не оформленный. Внутри там очень и очень. Вам понравится.
За железной дверью они оказались сразу на лестнице, ведущей в подвал. У таких лестниц, как правило, пролёты разделены глухой стеной, как в бункере, и второй пролёт можно увидеть, только спустившись по первому. На площадке после первого пролёта их встречал древний конторский письменный стол, возрастом никак не меньше, чем это дремучее конторское здание. Две массивные тумбы, обтёртый лак, побитые несколькими поколениями уборщиц ножки и дермантиновая столешница. За столом, однако, не было пожилого ворчливого вахтёра, а сидела на билетах пара весёлых молодых пацанов, имевших все отличительные признаки тусовщиков, хипстеров, студентов или просто молодых весёлых ребят. Малевич заплатил за себя и за девчонок, взял на всех троих флаерочки, пацаны поставили им ультрафиолетовые штампики, и они пошли по второму пролёту лестницы дальше в подвал. Издалека уже доносилась зажигательная музыка Трайбл-пати. Но туда ещё предстояло дойти. Лестница заканчивалась тупиком, но проём в боковой стене вёл дальше, в высокое полу-тёмное подвальное помещение - с трубами, с такими же тёмно-зелёными стенами, как на лестнице, с техническими закутками, огороженными сеткой рабицей и закрытыми на висячие замки. На пол-пути им встретился гардероб, являвший собой первые признаки уютного творческого пространства посреди этого индустриально-коммунального уныния, извлечённого из музея Советов. Пройдя до конца этого своеобразного холла, Тмин, Шалфей и Малевич оказались на Палубе.
Просторный зал клуба был и правда чертовски мил и обаятелен: цепи, дерево, сварные и кованые скульптуры и мебель, множество романтичной корабельной атрибутики вроде штурвала, иллюминаторов и канатов, и множество, множество картин современных художников. Выступления танцовщиц в стиле трайбл подходили к концу, но впереди ещё был джем и дискотека. Посмотрев пару танцевальных номеров, Тмин заскучала и стала искать, что тут можно скушать, Шалфей была в своём стиле сама по себе, а Малевич, отчаявшись собрать их вместе и заинтересовать танцами под горячий этно-бит, увязался за Тмин в эко-бар. Маленькая, хрупкая, полупрозрачная Тмин жадно и с аппетитом разглядывала меню, выбрала большую шаурму с фалафелем и пошла в сторону дегустации зелёного чая, оставляя Малевичу право расплатиться за её заказ. Малевич начинал беспокоиться. Вечер как-то не очень клеился. Малевичу хотелось потанцевать, позажигать вместе с девчонками, но милая сердцу Тмин больше интересовалась эко-бургерами и зелёным чаем, а её подруга бродила скучающим взглядом по картинам.
Что-то музыка не очень хорошая, - в конце концов заключила Тмин.
Ну ничего, в другом клубе будет лучше, - подбадривал Малевич.
Будет.
Поехали?
Нет.
Как нет?
Костя, мы хотели в этот клуб с тобой пойти, а в следующий - одни.
Вот как? - Малевич расстраивался, но старался быть стойким и держаться как можно ровней на покачнувшейся Палубе.
Ну да, - сказала Тмин с интонацией “ну что поделаешь?”
Малевич не сдавался:
Я вас отвезу.
Нет, мы на такси, - возразила Тмин. - А ты оставайся, потанцуй как следует. Тебе же здесь нравится?
Малевич не стал говорить, что ему нравится не здесь, а с ней. Хотя танцевать он и правда любил. И даже очень. С Тмин всегда так было: её голос мог быть очень даже многообещающим, но на самом деле это никогда ничего не значило. Малевич решил не подавать виду и попросил Тмин обязательно позвонить, если им с Шалфей понадобится помощь: подвезти, спасти или снова составить компанию. Ночь впереди долгая, кто знает. Провожая девчонок, он решил сделать Тмин сюрприз: незаметно положил ей в карман пальто свой подарок, маленький, милый, хотя чутка тяжеловатый предмет...
До клуба Юнион их довёз Боцман. Девчонки встретили его на выходе с Палубы. Он обрадовался встрече - давно не виделись - и вызвался подбросить, куда скажут, а по пути потереть, кто как живёт. Пока ехали в Юнион, Тмин приободрилась. Всё-таки предстоящий вечер в чисто девичьей компании - только она и Шалфей - это совсем другое дело. Мальчишкам не понять. Малевич, хотя и прикольный парень, но всё же его неровные чувства к Тмин часто мешали ей расслабляться, особенно на больших тусовках. Поэтому избавившись от него на эту ночь, Тмин вздохнула.
Ну что, подруга, пойдём позажигаем! - провозгласила она, когда Боцман попрощался и уехал.
Ееее! Пойдём зажжём как следует, - поддержала её Шалфей.
Однако, так вот сразу позажигать у них не получилось. В Юнион всё было серьёзнее, чем на неформальной Палубе. Секьюрити попросили юных девушек предъявить паспорта, чтобы подтвердить своё право посещать ночные мероприятия. И тут девчонок ждали один за другим два неприятных сюрприза. Во-первых, Тмин, оказывается, забыла где-то (кажется, в машине у Малевича) свою сумочку, в которой у неё был и телефон, и деньги, и паспорт. Попытка Шалфей позвонить Малевичу, чтобы привёз сумочку, подкинула девчонкам второй неприятный сюрприз: у Шалфей была с собой сумочка, но в ней не оказалось ни паспорта, ни телефона. Что делать? Девчонки включили обаяшек, разжалобили охранников, и те вызвали им со своих телефонов два такси - Тмин до Палубы, а Шалфей до квартиры на первом этаже мира грёз. А ещё они позволили Тмин зайти в контакт и отправить Малевичу сообщение, чтобы дождался её на Палубе. Позвонить ему было никак - его номер они вспомнить не смогли. Славные оказались ребята-охранники, хотя и строгие по долгу службы. Настроение у девчонок рвануло вверх, и испортить его теперь было просто нереально. Они дождались такси и тоже рванули: одна за сумочкой, другая за паспортом и телефоном.
Оставленный девчонками Малевич честно пытался потанцевать. Но увы, хорошей музыки уже было не достаточно для хорошего настроения. Надо было сменить обстановку. Поехать в какой-нибудь другой клуб, бросив это место, в котором только что бросили его. Но не тут-то было. Выйдя из клуба и садясь в свой Форд, Малевич обнаружил на переднем сиденье кремовую сумочку на золотой цепочке, забытую Тмин. Малевич позвонил было ей, но звонок раздался в сумочке. “Ясно. Придётся ехать к ним.” Это его даже слегка развеселило. “Ничего не поделаешь, Лесечка, я еду к тебе. Это судьба.” - решил Малевич. Он повспоминал, на какие вечеринки хотели попасть Тмин и Шалфей, и поехал в тот клуб, который, кажется, был у них первым в списке, после Палубы. На полпути к цели ему пришло уведомление в контакте. Тмин просила его подождать на Палубе, она ехала туда на такси, чтобы забрать забытую сумочку. Малевич нежно чертыхнулся и поехал обратно.
Шалфей расплатилась с таксистом и пошла к подъезду. У двери Шалфей открыла сумочку и замерла. “Ааааааа! Я же ключ дома оставила! - неожиданно вспомнила Шалфей. - О май га-ад! Какая же я тупа-ая! Надо было у Леськи ключ взять! Не сообразила!” Шалфей полезла в сумочку за телефоном, позвонить Тмин, она наверно уже встретилась с Малевичем. Но тут вспомнила, что и телефон остался дома - она же ещё в Юнион это обнаружила. “Вот чёрт! О, неееет! Теперь надо обратно в клуб, дожидаться Леську с ключом, потом обратно сюда за телефоном и паспортом, опять в клуб… Ну и как сейчас такси вызывать? О-о-о-о…” Зазвонил телефон. Её телефон. Он звонил где-то близко, но ясно дело не у неё в сумке. Шалфей судорожно крутилась, пока не поняла, что звук идёт из приоткрытого окна на кухне. “Ещё и окно на кухне не закрыли, - досадовала Шалфей. - Зато теперь известно, что телефон точно дома, а не посеяла где-нибудь. И то ладно…” Кто-то звонил ей. Потом ещё раз. И ещё раз. А Шалфей от этих звонков никак не могла сосредоточиться и сообразить, что же ей сейчас делать: “Идти тормозить тачку, чтобы доехать до клуба? До какого из них? Или просить кого-нибудь вызвать ей такси? Кого, где? Кассиршу в пятёрочке? Ага, щас”...
Где-то в параллельной вселенной, которая в тот момент определённо существовала для Тмин, про неё сказали бы, что море ей было по колено, а лужа по уши. Её мало волновала необходимость возвращаться на такси в клуб Палуба, не беспокоило, что Малевич мог уехать оттуда, не прочитав её сообщение, не говоря уже о каких-то более серьёзных проблемах, неприятностях и опасностях земного существования. Всё это было совсем не так интересно и важно. Зато её накрывало с головой всё маленькое, приятное, многоцветное, бархатное, что располагалось близко к ней в данный душевно осязаемый момент жизни. Огоньки приборной панели Нексия были так привлекательны и хороши, шероховатые поверхности салона были такими шероховатыми, её новенькое кремовое пальто с кармашками было таким чудесным на ощупь и на вид. Всё это было здесь, сейчас, с ней, вокруг неё и в ней самой. Даже сидящее за рулём невзрачное, недюжинного роста полутораспальное ничто было достаточно мило в своей прекрасной заношенной серой куртке и винтажной кепке гопника-романтика. Оно очаровательно колыхалось во время манёвров такси и даже отвечало на взгляды и рассеянные улыбки Тмин своими взглядами и подобиями улыбок. Блуждая по кармашкам пальто, Тмин с удивлением нащупала в правом кармане незнакомый прохладный гладкий предмет. Тмин сначала восхитилась находкой, когда извлекла её из пальто, затем трогательно нахмурилась, силясь сообразить, как это очарование попало к ней в карман, а когда догадалась, что её влюблённый друг Малевич, должно быть, приподнёс ей такой милый праздничный сюрприз, тотчас же принялась таять в лучах собственной роковой неотразимости. Тмин сидела и думала о том, как жаль, что он в неё влюблён, ведь она в него не влюблена. И в то же время, как хорошо, что он в неё влюблён, ведь Малевич такой хороший друг, и у него такие творческие подарки. “Пожалуй он заслужил нежные обнимашки и поцелуй в шершавую щёку”, - думала она. Потом она думала о том, насколько сильно любит её Малевич? Мог бы он, к примеру, ради неё умереть? Тмин и без того плоховато видела всё, что далеко, если не надевала очки. А в тот момент и подавно, её мечтательный блуждающий взгляд был недосягаемо удалён от происходящего. И размышляя о степени рыцарства Малевича, Тмин совершенно не отразила, что на очередном перекрёстке её такси повернуло не налево, к Палубе, а направо. Через некоторое время ничто в кепке остановило неумытую грязно-зелёную Нексию у торца потасканного офисного здания, напротив неприметной железной двери. Площадку перед входом освещал один единственный тусклый фонарь, стоявший поодаль, как бы не при чём. Ни вывески, ни таблички, ни каких-то других опознавательных знаков при входе. Тмин встрепенулась, заметив, что уже приехали, машинально дёрнулась в сторону отсутствующей сумочки… “Деньги!” - Тмин вдруг поняла, что не взяла у подруги денег, чтобы расплатиться с таксистом.
Ой, вы знаете, я же как раз за сумочкой сюда вернулась - оставила у друга в машине. Он здесь, в клубе. Я сейчас спущусь к нему и тут же вернусь. Вы не волнуйтесь, пожалуйста, я быстро!
Совершенно растворившись в неловкости ситуации и в собственном спасительном обаянии, Тмин даже не нашла странным, что таксист не пытался возражать и подозревать свою пассажирку в нечестности. Он лишь изобразил подкисшую улыбку и разблокировал двери. Тмин упорхнула к серому железному входу в полной уверенности, что за ним её ждёт клуб Палуба, а в нём - Малевич. Когда Тмин скрылась за дверью, невзрачное ничто в кепке заглушило мотор, вышло из машины и направилось следом за Тмин...
Вернувшийся на Палубу Малевич застал там только хозяев клуба и пару их друзей. Трайбл-дискотека закончилась, и они уже закрывали клуб и обсуждали, кто едет домой, а кто тусовать на других вечеринках Святого Валентина. Удостоверившись, что в клубе Тмин нет, Малевич вынужден был вернуться к своему Форду, припаркованному у входа. Около часа он ждал, волновался, нервничал, злился, любил и ненавидел Тмин, наконец переживал, куда же она пропала. Несколько раз он набирал номер Шалфей. Та не отвечала. “Дома что ли телефон оставила? - гадал Малевич. - Или в сумочке. Или в пальто. Или не слышит из-за громкой музыки.” Он никак не мог решить, что делать. “Уехать? Куда? Попросила же тут ждать. Уеду - она приедет. Где её носит? Шалфей не отвечает. Где и как их искать, если Тмин не приедет?”...
В это время Шалфей посетила гениальная идея. “Окно приоткрыто, телефон где-то недалеко, судя по звонкам. Окей, Гугл! Окей, Гугл!!!!” Вот только Шалфей не помнила, включается ли ассистент от голоса, если экран погас. Но стоило попробовать.
Окей, Гугл! - орала скачущая под окнами первого этажа Шалфей. - Окей, Гугл! Окей, Гугл!
Гугл не реагировал. “А как вообще понять, включился он или нет? Он же при этом ничего не говорит, - соображала взбудораженная Шалфей. - Надо его что-нибудь спросить!”
Окей, Гугл!
Пауза.
Вызвать такси Убер!
Молчок. Ещё пара попыток, и Шалфей предположила, что на погасшем экране Гугл всё же не запускается. “Вот если бы опять кто-нибудь позвонил, - размышляла Шалфей, - экран включится и ассистент точно запустится. Ну давайте же, звоните! Звоните, чёрт бы вас побрал, когда так нужно - никого не дождёшься. А когда вы никому не нужны, так от вас...” В этот момент зазвонил будильник! Шалфей ставила его, чтобы они с Тмин не пропустили очередную вечеринку, где их друг, диджей Смайл, играет сэт.
Окей, Гугл! Выключи будильник!
Сигнал будильника звучал дальше.
Окей, Гугл! Выключить звук!
Будильник продолжал орать. Шалфей орала тоже:
Окей, Гугл! Отменить будильник! Окей, Гугл! Останови будильник!
Навязчивая утренняя мелодия продолжала звучать. “Что там ещё?” - пыталась сообразить Шалфей.
Окей, Гугл! Выключить сигнал!
Сработало! Будильник выключился!
Окей, Гугл! Набрать номер Кости Малевича!
Повторите. Кому нужно позвонить? - раздался женский голос за окном.
“Йез!!! Сработало! Я гений!” - ликовала Шалфей. Теперь нужно было продолжать говорить с ассистентом во что бы то ни стало, иначе телефон заснёт, и пиши пропало - опять ждать случайного звонка.
Костя Малевич! - заорала Шалфей приоткрытому окну на первом этаже.
Какому из контактов позвонить? Назовите имя, - отвечало ей окно.
Костя Малевич! - продолжала орать Шалфей, стараясь говорить чётче.
Выберите номер. Например, скажите первый, - отвечало дотошное окно.
“Первый, первый… Какой первый? Сколько их у него?! Я же не помню. Чёрт!” - Шалфей нервничала, время шло, телефон мог заснуть…
Мобильный! Первый! - заорала Шалфей.
Пожалуйста, повторите, - просил ассистент.
Гугл, ты тупой урод! - сорвалась Шалфей.
И на старушку бывает прорушка, - прокомментировало окно.
“Ну ясно, теперь сначала всё начинать”, - поняла Шалфей по ответу ассистента. Но она не собиралась сдаваться. Она всерьёз намеревалась внедрить в информационные технологии новое понятие - танцы с Гуглом. И Шалфей продолжила скакать в темноте под окнами спящей сталинской трёхэтажки, методично повторяя главную мантру этого вечера:
Окей, Гугл! Окей, Гугл! Окей, Гугл! ...
Тмин спустилась по первому пролёту подвальной лестницы - точно такой же, как в клубе Палуба. На площадке её также встретил древний конторский письменный стол. Но около стола не было ни пацанов, ни билетов, ни даже стульев, на которых сидели пацаны. У неё внутри начинало возникать какое-то противное ощущение, будто она переела этих эко-гамбургеров или… Или клуб закрылся и Малевич её кинул. Неприятные ощущения невесомости в нижних областях живота с каждой секундой усиливались. Тмин пока не поняла причину своего беспокойства и быстро спустилась вниз еще на один пролёт. Лестница заканчивалась тупиком. На боковой стене была дверь. “Дверь… Разве тут была дверь?” Тмин быстро открыла крашеную зелёной краской железную створу, и на неё набросилась ужасающая хищная чернота подвала. Тмин за долю секунды ясно поняла всю опасность ситуации, в которую попала. Её завезли совсем не туда! Это не Палуба! Это пустой подвал неизвестно где! И наверху сейчас был тот, кто её сюда привёз! Тошнотворная адреналиново-метафизическая пустота моментально заполнила её всю. Тмин побежала, полетела наверх. Подбегая к столу на площадке, она содрогнулась от громко лязгнувшей наверху двери. Это был он! Не успев даже осознать, что делает её тело, она в момент оказалась под столом и замерла. Она боялась вздохнуть и слушала, как по лестнице быстро и шумно спускается кто-то тяжёлый. Внутри Тмин всю трясло. Казалось, её сейчас разорвут на части демоны с перфораторами, внезапно устроившие внутри неё дьявольский ремонт. Невзрачное ничто в кепке, а не было никакого сомнения, что это было оно самое, тем временем поравнялось со столом и на секунду неуверенно затормозило перед вторым лестничным пролётом. Заметив, видимо, открытую дверь в тёмное помещение подвала, ничто двинулось вниз. Тмин медлила. Надо было бежать наверх, но она медлила. “Догонит!” Сидеть и прятаться под столом тоже было безнадёжно. Тем временем, ничто, окончательно перевоплотившееся в преследователя-маньяка, зашло в темноту. Исчезая прямо на глазах от всепожирающего страха, маленькая, почти невесомая Тмин вылезла с другой стороны стола и, стараясь ступать как можно тише, стала подниматься наверх. У двери на миг задержалась, пытаясь понять, можно ли выйти бесшумно. Попыталась медленно открыть дверь. Дверь пронзительно взвизгнула, Тмин дернулась, и уже не пытаясь быть бесшумной, вылетела на улицу, хлопнув железной дверью так сильно, как могла, как будто это могло запечатать её навеки. Рядом со входом она заметила какие-то обрезки досок. Схватила один. До ручки двери доска не доставала. Тмин упёрла её в какую-то подвернувшуюся выбоину в асфальте и прислонив к двери, топнула по ней ногой, будто надеясь, что так доска будет держать дверь крепче. Проделав всё это практически безсознательно, движимая ужасом, со скоростью удирающего с собственных похорон маленького пугливого зверька, Тмин понеслась по неприютному пустынному асфальтовому проезду. Бетонные стены заборов корчились от мучившей их старости, но упорно стояли по обе стороны проезда, не давая Тмин другого выбора, кроме как бежать вперёд.
Попытки Тмин запереть дверь или хотя бы задержать таким образом маньяка были практически бесполезны. Однако, услышав хлопок двери, толстяк в кепке вдруг сам ощутил страх. А вдруг это не девчонка убежала? Вдруг это охрана или случайно заехавшая сюда полиция? Он затаился в темноте и некоторое время прислушивался. Потом всё же решил, что это была девица, чертыхнулся с досады и побежал - насколько мог - наверх. Дверь, всё же, немного поупиралась, прижатая доской, но грузный верзила пару раз толкнул её плечом и выбежал к своей Нексии. Быстро открыл дверь, запихал себя на водительское кресло, завёлся и поехал по проезду к перекрёстку. Он пытался разглядеть впереди, в свете фар свою убегающую жертву, но её не было видно...
Выбежав из бетонного проезда, Тмин оказалась на незнакомом перекрёстке. Дикая смесь ужаса, паники и ранее употреблённой метафизики превратила её в молниеносный мячик, каучуковый хаос, способный отскакивать от всего, что подвернётся, в любом случайном направлении. Слева от неё была пустая освещённая улица. Справа - тёмный тесный переулок. Позади - маньяк. Маньяк на машине. Далеко в ночи хлопнула дверь Нексии, и Тмин, повинуясь тому же инстинкту, который загнал её под стол, бросилась в темноту. Паника уже настолько овладела Тмин, что сама принимала за неё все решения. А Тмин просто в безвольном отчаяннии бежала по неуместной в центре города улице из заброшенных деревянных домов, чёрных, как разлагающиеся грибы. Неубранный рыхлый чёрный снег, как похотливый сосед в тесном лифте, тёрся об ноги. Позади визжали тормоза рыскающей по соседним улицам Нексии. Сзади, издалека блеснул свет фар, заскользил по снегу, толкнул Тмин в спину, торжествующе осклабился. Тмин бежала во весь дух. Всё, кроме далёкой, пока невидимой, неясной цели впереди, было концентрированным ужасом высшей степени очистки. Всё, кроме цели выжить. Нексия неотвратимо приближалась. Тмин выбежала на открытое пространство из железнодорожных путей. Увидела впереди, чуть правее, пешеходный мост и метнулась к нему. А Нексия уже остановилась, хлопнула дверь, и кто-то отвратительно колышащийся, грузный, но всё же проворный, пыхтя, бежал за Тмин. В гонке вверх по лестнице всё же победила более лёгкая, молоденькая Тмин. Выскочив на верхнюю площадку, она увидела перед собой бесконечно длинный узкий мост, огороженный железными перилами. На дальнем его конце - жизнь. А здесь - пыхтящее и хрипящее чудовище уже выбегало с лестницы на мост. В отчаянии, не думая, а только повинуясь сковавшему её страху и неожиданно подступившей злобе, Тмин обернулась на пару секунд, сунула руку в карман, схватила лежащий там маленький увесистый предмет и метнула в направлении грузного рослого маньяка в кепке. Метнула и побежала по мосту. Через несколько секунд ей показалось, что грузные шаги за спиной не слышны. Она на бегу обернулась. Рослый маньяк перегнулся далеко через перила, как будто желая получше разглядеть предмет, упавший с моста, а может быть даже достать его. Тмин внезапно посетила почти такая же бесплодная надежда, как там, у железной двери, припёртой обрезком доски - может быть ей на несколько секунд удалось отвлечь преследователя? И она еще быстрее и отчаяннее побежала по бесконечному мосту...
Тем временем в городе своего детства Кардамон безнадёжно застряла в страшном сне. Она видела свою подругу Тмин, блуждающую в темноте по жутким заброшенным улицам какой-то окраины. Старые разваливающиеся деревянные дома, чёрные, как разлагающиеся грибы, опутанные неприглядными голыми деревьями. В темноте присутствовал кто-то ещё. Он преследовал Тмин по пятам. Тмин бежала. Она была в панике, цепкой, как капкан, липкой, как паутина. Тот же страх и ту же панику чувствовала Кардамон. Она звала подругу, но та её не слышала, пыталась взять её за руку, но Тмин ускользала. Кардамон могла только бежать следом за подругой и чувствовать её страх. Дома-грибы закончились, остались только деревья. Лабиринт из асфальтовых троп и деревьев. И чьи-то шаги позади. Кто-то бежит следом. Лабиринт заканчивается, Тмин выбегает на открытое пространство, выложенное железнодорожными рельсами. Бесконечные переплетения путей, целая река железа, грязи, мазута и чёрного снега, и над рекой уходящий на противоположный берег мост. Тмин бежит к мосту, на лестницу. Кардамон хочет кричать, но не может. Тмин бежит по лестнице. Кардамон хочет кричать еще громче, но крик звучит только в её разрывающейся от ужаса груди, не в силах вырваться наружу. Тмин бежит наверх. Перед ней бесконечно длинный узкий мост, ограждённый жёсткими углами холодных железных перил. Кардамон пытается превратиться в крик. Тмин бежит по мосту. Он бесконечен и никогда не закончится. Она не успеет. На бегу Тмин оборачивается. Кардамон оборачивается вместе с ней...
Вынырнув из сна, словно из коварного хищного водоворота, Кардамон плакала, как ребёнок - в полную силу переживаемого горя, отчаяния, несправедливости и ужаса:
Лееся-ааа!!!! Ааааааа!!!!!!
Мама проснулась, прибежала в комнату и принялась обнимать и утешать безутешную Кардамон, попутно пытаясь понять, что случилось с её дочерью.
Леся-аааааа!!!! Там Леся-аа!!! Ааааа!!!
Кардамон могла лишь рыдать и не в состоянии была что-либо объяснить своей взволнованной матушке. Казалось, её горю и так уже нет предела. Но внезапно новая волна отвратительного ужаса накатила на Кардамон. Вырвавшись из материнских объятий и вскочив с кровати, она закричала пронзительно, словно отбивалась от кошмара прямо здесь, сейчас, в своей некогда детской комнате. Этот крик привёл её же саму в чувства. Вся трясясь, Кардамон схватила смартфон и стала набирать номер Тмин. Номер подруги был недоступен. Она набрала ещё раз. Недоступен. Тогда Кардамон набрала номер Шалфей. Доступен. Не отвечает. Ещё раз. Не отвечает. Снова! Не отвечает!…
В девять вечера поезд Джанго прибыл на вокзал города храмов и их противников. В командировке Джанго смертельно устал и в поезде выспаться не смог. Он мечтал проспать дня три в тишине и в кровати, которая никуда не едет. Его подруга Кардамон уехала к маме, но у Джанго был ключ от квартиры на первом этаже мира грёз. Туда было ближе всего от вокзала, и там милее всего. Тмин и Шалфей в день Святого Валентина вряд ли сидят дома. Приехав на квартиру к Кардамон, Джанго приоткрыл на кухне окно, чтобы выветрить соблазнительное послевкусие удачно начатого подругами вечера, прошёл в комнату, рухнул на диван и моментально заснул.
Спал Джанго очень крепко, но тревожно. Ему снилась Кардамон. Ей было очень плохо, она плакала и кричала: “Окей, Гугл!” Не получив ответа, плакала еще горше и снова кричала: “Окей, Гугл!” Проснулся Джанго от того, что на кухне безостановочно звенел чей-то телефон. “Шафран. Её мелодия. Наверно забыла телефон дома, растяпа”. Джанго недовольно встал и потащился на кухню со смутным чувством тревоги, оставшимся от сна, в котором его любимая, Кардамон, кричала от боли. За окном в тёмном дворе прыгала и вопила какая-то бесноватая женщина. Чистый сюр. Джанго нашёл телефон. Внутри всё оборвалось. Звонила Кардамон! Он нажал ответ. Из телефона на него сразу обрушился крик его девушки:
Танькаааа! Алло! Где Леся? - его любимая кричала надрывно, как минуту назад в его сне.
Алё, Зайчик, это я, Кирилл!
Джанго уже совсем не спал, тревога становилась всё сильнее.
Киир!
Да, я у вас. Таня забыла тут свой телефон. Их нет - где-то тусуют.
Кирииил!!!! Леся-ааа!
Верочка, любовь моя, успокойся! Что случилось?
Леся! Помнишь станцию? На пикник ездили, на электричке. Шарташ! Она там! Леся таам!
Как там? Не понимаю…
Мне снилось!!! Но это не сон! Она там! Найдите её, скорее! На станции! Кирюша, найди их, найдите Леську!!! Я боюсь, Кирилл!
Кардамон уже не могла говорить, а только плакала навзрыд. Всё это время безумная женщина за окном прыгала, кричала и уже стучала в окно. Джанго, успокаивая подругу, подошёл к окну и, вглядевшись в темноту, с удивлением узнал в безумствующей девице Шалфей. Продолжая успокаивать рыдающую любимую, он показал Шалфей, чтобы шла к подъезду и побежал открывать ей двери...
Через бесконечно долгие минуты мост закончился. Едва не споткнувшись и не улетев с лестницы кувырком во тьму и ужас, Тмин сбежала по бесконечным ступеням вниз. Она искала выход из тупика, в котором очутилась, но выход предательски прятался. Тмин забегала то в тёмные ворота, то в покосившиеся, то в один закоулок, то в другой. Везде было пусто, отталкивающе, безжизненно. Коричневые двери каких-то гаражей, ржавые лестницы, бетонные блоки, бетонные заборы, голые огрызки кустов, торчащие из щелей, неубранный грязный снег повсюду. Тмин метнулась в очередной открывшийся перед ней проход и побежала по дорожке - неубранной, но ведущей вдоль тёмных кустов, вдоль тёмного глухого торца пятиэтажки к свету уличных фонарей вдалеке, к проезжающим машинам. Она уже пробежала половину этого пути, в глазах всё плыло, но теперь кроме беспросветного преследующего кошмара был луч надежды впереди. Неожиданно из-за угла вынырнула тёмная группа людей - человека три или четыре. Они заметили Тмин и бросились в её сторону. Сердце стукнуло, как оборвавшийся двадцатитонный груз, она замерла, метнулась назад, слёзы брызнули из глаз от такой несправедливости и обиды, нога предательски подвернулась. Падая, медленно, как во сне, на границе ускользающего сознания Тмин видела нервные всполохи карманных фонариков и лица обступающих её людей. Кажется, это Костя… И Таня… И Кирилл... И даже Вера, как будто, была с ними...
Заканчивалась ночь со Святого Валентина на не очень святое следующее февраля. Кардамон звонила подруге Шалфей, а нашла своего Джанго и утешение после ночного кошмара. Разбуженный звонком Джанго нашёл под окнами квартиры на первом этаже мира грёз орущую Шалфей. Шалфей нашла ключи, телефон, а затем позвонила Малевичу. Все вместе они бросились искать и каким-то чудом нашли и привезли домой напуганную до беспамятства Тмин. Полиция нашла в грязи около запасных путей увесистый предмет размером с грецкий орех - искусно вырезанное из розового кварца сердце - освящённый Валентином неотразимый снаряд, несущий любовь. А на самих путях был найден невзрачный и тучный неизвестный длинного роста - единственный, кого в эту ночь угораздило умереть от любви.