Пыль тропических звёзд.
В хижине не прибрано. Давно. Много лет. Дощатый настил, серый от постоянно разъедающей его влаги и глубоко въевшейся пыли, присыпан сухими листьями и прочим мусором. Ветер с моря лениво ворошит листья, перебирает песчинки, пух и волнами гоняет их по полу. Доски под этими волнами за много лет отглажены грубой подошвой сланцев не хуже, чем камни на берегу. Сырой каучук, как губка впитывает в себя песок, землю, травинки, мелкие камешки, змеиные и рыбьи чешуйки, зазевавшихся муравьёв, иглы ежей, семена деревьев, золу и пепел из очага, глину из мастерской, окалину из кузни и пыль тропических звёзд, которой на побережье куда больше, чем пыльцы у щедрых на краски, но скупых на страстную любовь южных цветов. Сырая резина впитывает всё это и шлифует дощатый пол, как наждак. Шлифует годами, день за днём, никуда не торопясь, не сбиваясь на философские рассуждения, не требуя выходных, не жалея ни себя, ни серое дерево - каждый день делает одно и то же дело. Одно и то же. Каждый день. Ведь каждое утро человек, живущий в хижине, встаёт на рассвете, надевает сланцы, идёт на берег, где из океана поднимается солнце. Идёт без особой радости, по привычке. Заходит по колено в прибой. Стоит там недолго. Идёт обратно к хижине. Перед хижиной очаг из камней. Человек разводит огонь, устраивает на камнях тёмный глиняный черепок с водой. Вода мутная, из пластиковой канистры. Вода эта из посёлка, а туда её привозит из города старая цистерна. Колодец за посёлком обвалился. Про новый все оживлённо говорят каждый день, размахивая руками и качая головой, но начинать копать никто первый не хочет, ведь хриплый грузовик-водовоз хоть и стал под жарким солнцем белее самого седого старика, но всё же заводится и ползёт, когда заканчивается вода. Да и нужно же людям о чём-то говорить - вот о новом колодце и говорят. Только говорят. И поэтому на каменном очаге у хижины, где не прибрано уже много лет, в черепке опять закипает мутная вода. Неподалёку от очага вместо скамьи лежит притопленный в песке ствол упавшего дерева. Его свалило ураганом ещё до того, как построили хижину. Дерево серое, давно без коры и выглажено ветром и песком также тщательно, как настил в доме. Человек сидит на скамье, всегда в одной и той же позе: согнув левую ногу и вытянув вперед правую, устало сгорбив спину, уронив безвольные руки на колени и безразлично глядя на огонь. Плечи придавлены невидимым грузом. Он сбился на одну сторону, но всё никак не упадет. Уже много лет.
* * *
За год до переезда к ним случайно попала одна книга. Как она к ним пришла, это само по себе необычная история. Они гуляли по парку поздно вечером, смеялись, держались за руки, мечтали, обнявшись на скамейке, шли дальше - туда, где больше фонарей, а потом туда, где больше тёмного неба и летних звёзд. И когда время было уже совсем позднее, на одной из скамеек они нашли забытую кем-то книгу. Название на обложке уносило туда, где ни он, ни она ни разу не бывали - в бескрайний океан. Книга сама попросилась в руки, открылась где-то на середине, и они стали читать. Автор книги рассказывал, как он прыгнул с круизного лайнера, шедшего через тропические воды, и три дня добирался вплавь до островов в океане. Три дня, один, посреди морских волн и великолепных тропических звёзд. Он сделал это, чтобы обрести свободу, бежал из страны, лишённой свободы. Бросил вызов и себе, и диктатуре, подчиняться которой больше не мог. Когда к концу подходила третья ночь его плавания…
На этом месте им пришлось остановиться. В парке уже давно никого не было - только она, он и свободный человек среди волн. И тут из-за поворота аллеи показался невысокий коренастый мужчина. Незнакомец был старше на пару десятков лет, но бодр, полон здоровья и сил. Завидев их ещё издали, сразу направился к ним.
–Вечер добрый! Я вижу вы нашли книгу. Это я забыл.
–И вам добрый вечер...
Их приветствие прозвучало, как сожаление.
–Очень интересная история, - добавила она, протягивая книгу мужчине.
Тот уже взялся рукой за переплёт, но внезапно остановился и спросил:
–Вы что, начали её читать?
–Да.
Подумав секунду, мужчина сказал:
–Тогда я не могу её у вас забрать. Вам будет трудно найти такую же. Оставьте себе.
–Вы хотите дать нам её дочитать?
–Да нет, оставьте себе, насовсем. Не возвращайте. У меня есть ещё экземпляр. Да и я уезжаю скоро. В дороге она мне точно не нужна.
И мужчина решительно протянул книгу обратно. И без промедления попрощавшись, - Доброй ночи!, - незнакомец развернулся и пошёл в обратную сторону.
–И вам доброй ночи! Спасибо!, - опомнившись, крикнули они ему вслед.
Незнакомец обернулся на ходу, махнул им рукой и ушёл в безмятежную летнюю темноту, скрылся за тем же поворотом аллеи, откуда появился.
Дома они начали читать книгу с самого начала. Читали друг другу вслух, вечерами, при свете керосиновой лампы, у открытого окна. Завершив дела в доме, она спускалась к нему в мастерскую, он прекращал работу, снимал вымазанный в глине фартук, мыл руки и зажигал керосинку. Гасили электрический свет, вместе забирались с ногами в огромное кресло и уносились на просторы чужой жизни - немыслимой, другой, такой настоящей и по-своему фантастической, воображая себя героями Бесконечной истории, которые вот-вот наткнутся в книге на собственные имена. А чуть позже, когда возникла идея переехать в другую страну, выбирали не долго. Решение пришло само - острова в океане, те самые. Им не было нужды тайком прыгать с парохода в ночь и плыть, рискуя утонуть или быть пойманными. Они жили в свободном мире, и для переезда им нужны были только визы, билеты, пара чемоданов с вещами и немного денег на первое время. Но все равно свой новый дом они называли Островами свободы.
* * *
Это может случиться внезапно. К женщине прилетит ангел с золотыми крыльями на ногах и назовёт точную цифру, сколько она стоит. В этот момент мир изменится раз и навсегда. Плетёная хижина на берегу уже не сможет называться домом. Очаг из камней перестанет считаться очагом, дикий девственный берег лишится права называться пляжем, а голубая вода лагуны окажется не такой, какой на самом деле должна быть вода в голубой лагуне. Мотороллер утратит статус роскошного экипажа, и Острова свободы превратятся в “здесь некуда пойти”. Звёздная пыль в волосах и на ресницах потеряет мечтательный блеск, станет бледной, едва различимой, просто пылью. Явный же недостаток золотого песка под ногами, напротив - начнет бросаться в глаза. И одной любви ей уже будет не достаточно для того, чтобы жить вдвоём с этим мужчиной. От него потребуются поступки, ценность которых можно будет измерить. Как, впрочем, можно измерить и его собственную ценность, и ценность его гончарной мастерской, и глины в ней, и увы, слишком дешевых вещей, слепленных из этой глины.
Именно так однажды и произошло. Через шесть лет на острова приехала ее давняя знакомая, с которой дружили еще с колледжа. Когда уехали жить на острова, она писала подруге письма. И вот та приехала со своим новым кавалером посмотреть, что это за острова такие. Остановились далеко - в пригороде. Кавалер, а точнее жених - человек, прямо сказать, не бедный. Местные отели - не его уровень. Сняли виллу, принадлежащую мэру. На вечеринку пригласили наверно всех тех немногих, кого в этих краях смогли найти достойным подобной аудиенции. Ну и конечно пригласили, как объявил гостям богатый кавалер: "Старую знакомую моей невесты с её…, - здесь богач неловко запнулся, - с дизайнером по керамике, если не ошибаюсь", - закончил он с высокородно-стыдливой улыбкой, переходя к более приятным светским разговорам. Подруга была с ней добра, они весь вечер много говорили. Точнее, подруга говорила, а она много слушала и много молчала, вежливо улыбалась и смеялась. Всю обратную дорогу на побережье, сидя на мотороллере позади своего мужчины, она также была молчалива. Он думал, что она устала. Она думала о том, что она ничем не хуже, и что лучше умрёт, чем пригласит подругу к себе… к ним… в эту… хижину дяди Тома… О, Господи... И ещё она думала, как лучше сказать обо всем этом ему, с чего начать. Начала сразу, как приехали:
–Дорогой, прости, я больше не могу здесь оставаться. Ты можешь купить нам завтра билеты? Или хотя бы мне. Билет. Чтобы я могла уехать… домой.
–А здесь у нас уже не дом?
–Уже нет. Точнее, совсем нет. То есть, это - не дом. Понимаешь? Это хижина.
–Дом, это не хижина. Дом, это там, где мы. Мы же так всегда думали. Уже нет?
–Я тоже так думала. Знаешь… Все это только слова – "мы", "острова", "свобода", "уехать на край света". Это не свобода, если мы не можем уехать домой, или куда хотим, когда хотим, прямо сейчас!
–Ты не говорила, что хочешь…
–А ты и не спрашивал. Значит не хочешь.
–Ты так изменилась… за один вечер.
–Я всегда была такая. Я сегодня поняла, что всегда была такой. Только не знаю, что на меня нашло.
–Нашло?!.. – он осёкся и ничего больше не говорил.
Нашло. В это слово поместились девять лет отношений, все места, где они гуляли, всё, о чём мечтали, говорили, все путешествия, как ездили на западное побережье, когда познакомились, переезд на острова, постройка дома там и хижины и мастерской здесь, на тропическом берегу, Бесконечная история, свободный человек посреди океана и мечта купить маленькую яхту и побывать в стране, из которой сбежал пловец-бунтарь, все вечера, когда он её провожал, а потом, когда она его ждала, а потом, когда они уже были вместе. И это, и многое другое. Всё. Всё это сначала нашло, а теперь ушло, как волна уходит с берега. Сначала накатывает, а потом уходит. И она ушла. Точнее уехала. Перед отъездом сказала, что надеется, что он тоже скоро приедет. И он сначала так и думал. Но всякий раз что-то не пускало его, отталкивало. Нет, не обстоятельства. Он в любой день мог купить билет и поехать к ней. Но не ехал. Слышал её слова и не ехал. Продолжал жить на берегу океана, вставать по утрам, ходить в каучуковых сланцах на пляж, кипятить воду в глиняном черепке, работать в мастерской, продавать вещи из глины местным жителям, а потом и другим людям, через интернет, говорить, как все, о новом колодце, ездить в город на мотороллере, нырять за гребешками, читать книги, делать каждый день одно и то же. Одно и то же. Каждый день. Без особой радости, правда, по привычке.
* * *
Когда звёзды снова заговорят с тобой, а раньше или позже они обязательно это сделают - ты будешь думать не о звёздах. Сначала ты услышишь то, что давно хотел услышать. Так давно и так изнуряюще остро. То, что потерял и хотел бы вернуть. Невозможно и отчаянно хотел бы снова увидеть, услышать, почувствовать, дотронуться, вцепиться и не отпускать уже никогда. Сначала услышишь вдалеке, размытое дождём, туманом, дымкой полудня. Потом рядом, прямо у тебя за спиной. Оно коснётся твоих плеч, лопаток, хребта, ляжет на спину искрящимися хлопьями тёплого пепла, обнимет. Отзовётся в солнечном сплетении горячим эхом, от которого тебя будет немного мутить. Ты подумаешь, вот же оно, вот! Только оно лишь призрак счастья - такого, каким ты его всегда считал, которое ты потерял и невыносимо жаждешь найти вновь. И призрак этот - лишь то, что есть в тебе, твоя жажда того, что было, того, что потеряно. Но призраки не говорят. Это звёзды говорят с тобой, а ты, слушая их голоса, слышишь только себя. Пора перестать слушать свою боль и попробовать услышать, о чём говорят с тобой звёзды. А они никогда не говорят о том, что было. Тем более о том, что было с тобой. Им это не интересно. И звёзды не станут говорить о том, что будет. Тем более о том, что будет с тобой. Это их тоже не интересует. В тот момент, когда ты это поймёшь, пожалуйста, постарайся не сойти с ума, не уйти навсегда в себя, не разочароваться, не поддаться отчаянию, не ожесточиться. Просто начни слушать. Ведь ты же не хочешь ничего возвращать, это невозможно, да и ты отказался бы, если бы даже предложили, признайся честно. Всё, что ты хочешь – это снова смотреть на звёзды, слушать их, говорить с ними и бесконечно любоваться, как искрится звёздная пыль на всём вокруг, превращая то, что есть, в мечту, а мечты – в то, до чего можно дотянуться рукой.
* * *
Вода в черепке вскипела. Человек взял с камня тряпицу, подхватил черепок с огня и поставил на песок. Принес из хижины жестянку с травами. Если родился и вырос на севере, на большом континенте, где зимой звёзды разбрасывают холодный колючий снег, никогда наверно не отвыкнешь пить горячее по утрам, где бы ни жил потом, даже в тропиках. В это утро человек не спешил идти в мастерскую. Песок у него под ногами поблёскивал, переливался, перетекал от порывов ветра волнами, как маленький океан. Большой океан тоже искрился как-то иначе, чем раньше. В утреннем воздухе летала пыльца. А из головы не шёл вчерашний номер журнала. Человек буквально вымолил у приезжего уступить ему этот номер. Долго разглядывал фотографию. Это он, тот самый. Точно. В статье говорилось, что погиб в спасательной подводной операции два года назад. Через тринадцать лет после встречи в ночном парке. И это была его книга. Его. И этот берег – его берег. И сейчас они словно встретились снова, на том самом побережье. Человек пошёл в хижину, достал из коробки книгу и вернулся с ней к очагу. Нашел свой любимый эпизод, где автор рассказывал, как впервые услышал океан. Точно так же, сидя на берегу, услышал. Океан говорил с ним. И океан его позвал. Позвал еще тогда, в парке. И сейчас снова зовёт. И он уже точно знает, что снова откликнется. Вот и его яхта, стоит в порту у причала. Он отчетливо видит её во всей красе, во всех деталях. Вот он поднимает флаг и выходит в море. Первый раз. Сам. Сначала наверно будет плавание вокруг островов, чтобы научиться, привыкнуть. Потом он поплывет на север, в ту самую страну. Потом еще куда-нибудь. Звёзды подскажут, куда именно. Это всё будет. Это и многое другое. Не сразу, но точно будет. Теперь точно. А сегодня он приберёт у себя в хижине, потом возьмёт в мастерской лопату, пойдет в посёлок и первым начнёт копать новый колодец.