— Добро пожаловать на Фреон-5! — звучит
приятный, чуть хриплый женский голос.
Антон сразу выныривает из своих мыслей, возвращается
в реальность, но поначалу не понимает, что происходит. Он не так часто летает, но
механическое приветствие транспортного андроида в космопортах везде одинаково и
привычно. Девушка за стойкой, живая и настоящая, одетая в утеплённую униформу, терпеливо
ждёт. Холод пронизывает даже в посадочном терминале. Антон кивает, вспомнив, что
Фреон-5 — это официальное название планеты, куда он прилетел и которую по всей
галактике называют не иначе как «холодильник».
— Чтобы попасть на дневную экскурсию по
планете от «ЭЗ-космолайнс», нужно пройти к выходу 2. Там собирается группа.
Если вы не бронировали тур заранее...
— Простите, я не на экскурсию.
— Но... — недоумевает сотрудница
космопорта и бросает быстрый взгляд на соседний терминал, куда более
загруженный. Там скопилась очередь тех, кто прибыл на постоянное поселение.
— Антон Волчек, в исследовательский
центр по приглашению.
Антон приподнимает рукав комбинезона и
активирует чип на левом предплечье. Голая кожа сразу покрывается мурашками, голограмма
нечёткая и дрожит в воздухе.
— Документы, — требует девушка, утрачивая
то немногое дружелюбие, которое у неё было.
Его предупреждали, что технологии в «холодильнике»
широкого распространения не получили, но от въевшихся привычек сложно
избавиться. Антон с облегчением опускает рукав и достаёт из сумки небольшую
папку.
Пара в возрасте, стоящая за ним, начинает
переговариваться недовольным тоном. Сотрудница бросает им пару фраз на
интерлингве, прося подождать.
— Прошу за мной, — командует она Антону,
и он начинает жалеть, что просто не отправился на экскурсию или вообще не
остался дома, вместо того чтобы лететь на эту негостеприимную планету.
В маленькой закрытой комнате без окон с
Антоном беседует уже другой сотрудник. Мужчина, властный, но одновременно
снисходительно-доброжелательный. Униформа такая же утеплённая, как у девушки за
стойкой, даже обшита мехом, на левом боку висит бластер, на правом — другой
непонятный пистолет. Значки интерлингвы нагрудного кармана складываются в
надпись «Капитан Штернс».
К счастью, изучение документов проходят
быстро.
— Снежная болезнь? Что ж вам всем так
неймётся? — криво улыбается Штернс, услышав об исследовательском центре. — Ну, удачи
вам. И не забудьте достать одёжку потеплее, а то и дня не продержитесь.
Антон, решив, что с ним закончили,
поднимается с неудобного стула и поворачивает к выходу. Далеко уйти не
успевает. Капитан ловит его, ловко задирает рукав на правой руке и приставляет
к ней неопознанный пистолет. Антон чувствует укол, кожу тут же начинает
покалывать от прохладного воздуха.
— Снежная болезнь, — комментирует Штернс.
— Без прививки на планету не пускаем.
— Я ведь показывал документы, — морщится
Антон, — я же учёный и не приехал бы в хо… на Фреон-5 без действующей вакцинации.
— Таков порядок, — усмехается капитан. —
Приятного отдыха в «холодильнике».
Антону казалось, что в небольшом
космопорте было холодно. Выйдя на улицу, он быстро меняет мнение. Нет, в
космопорте было тепло, жарко, хорошо и просто божественно. Ветер сбивает с ног
и, кажется, срезает кожу с лица. Кажется — потому что лица Антон больше не
чувствует, рук и ног тоже. Несмотря на все хвалёные обещания продавца одежды
для экстремального отдыха, выложенную зарплату за полцикла и выставленный на
максимум подогрев.
Фреон-5 — белая планета, что логично.
Несколько приземистых, серых, наполовину занесённых снегом зданий едва
виднеется впереди. Антон оглядывается на космопорт, как раз чтобы рассмотреть
во всех деталях, как с крыши стартует массивная крытая платформа, наверняка
экскурсионная, и неторопливо летит через снежный буран. Корабль, на котором они
прилетели, целые сутки останется на планете для техобслуживания, и у Антона
появляется глупое желание всё бросить и вернуться в тёплую уютную каюту.
Шум приближающегося флаера едва слышен
за свистом ветра. Серебристый обтекаемый аппарат лихо проносится мимо на
широких полозьях и останавливается. Из кабины вылезает человек-шар и машет
рукой. Чтобы заставить двигаться окоченевшие руки-ноги, Антону требуется пара
минут и много морально-волевых качеств.
— Я Пётр, лаборант, — представляется
человек-шар в кабине, перекрикивая завывания ветра, которые слышны даже внутри.
— Меня из центра встретить послали.
— Антон Волчек, — хрипит в ответ Антон.
Пётр кивает, не отрываясь от управления
флаером.
Датчик костюма мигает, указывая на неисправность.
В кабине неожиданно холодно, или так кажется после ада на улице, но даже
отсутствие ветра воспринимается как божественная благодать. Зубы у Антона всё
равно выстукивают нервную дрожь, не сильно согласные с такой трактовкой.
— Упс, сейчас сделаю потеплее, — просыпается
вдруг Пётр.
Он чем-то щёлкает на панели — и на
Антона начинает дуть благословенным теплом. Лицо начинает щипать, льдинки,
намёрзшие на ресницы, тают, превращаясь в слёзы. Боль в конечностях и во всём
теле становится терпимее, зримо показывая, что Волчек ещё жив и не превратился
полностью в снеговика, сдавшегося на милость «холодильнику».
Флаер мягко скользит на полозьях, за
окном проносятся серые здания, ставшие чуть выше. Антон поворачивается к Петру,
чтобы поблагодарить его, и замирает. Лаборант расстёгивает комбинезон, и
становится понятно, что это не многослойная одежда. Нет, просто Пётр сам по
себе упитанный. А ещё он снимает шапку. Волосы у него коротко подстрижены, и
ясно видно расходящийся от висков белёсый узор на коже. Снежная болезнь.
— Так лучше? Не холодно? — поворачивается
Пётр и натыкается на удивлённый взгляд Антона. — А то я не чувствую, — поясняет
очевидное лаборант и снова смотрит на дорогу перед собой.
— Откуда у тебя?
— А кто его знает, — неохотно начинает
Пётр, но быстро продолжает: — Я уже здесь подцепил, несмотря на все прививки. А
родители на Дендере заболели, причём оба. Я с ними на Фреон-5 приехал, когда их
сюда сослали. Не с кем меня было оставить, а в приют не захотели сдавать. Да я
не жалуюсь, привык давно. В «холодильнике» здоровых почти не осталось, разве
что в столице военные, да служащие аэропорта, а остальные все этой гадостью
болеют. Но с ней удобнее жить. Здесь же окочуриться иначе можно.
Пётр замолкает, Антон тоже. Снежный
буран поутих, мимо иногда проносятся сани-флаеры, похожие на их машину, но
оживлённого движения нет. Хотя дома уже тянутся равномерными рядами по обе
стороны дороги.
С «окочуриться в холодильнике» Антон
согласен, прочувствовал на себе, пока стоял несколько минут перед космопортом. Снежная
болезнь повышает терпимость к минусовым температурам. Намного. И делает носителя
почти настолько же уязвимым для плюсовых. Неудивительно, что Пётр, даже
раздевшийся, покрывается потом в кабине. Он никогда не покинет Фреон-5, и
остальные заразившиеся тоже.
Снежная болезнь — бич двадцать третьего
века и настоящий вызов для учёных. Пятьдесят лет. Не удалось выяснить ни
причины возникновения, ни механизм передачи, не найти лекарство, только
разработать прививки с ослабленными штампами. Стопроцентной гарантии от
заражения они не давали. Спасло цивилизацию только то, что болезнь оставалась
достаточно редкой, избирательной и массовый характер никогда не носила.
Правда, общего количества пострадавших
хватило, чтобы кое-как заселить Фреоны, все пять обнаруженных ледяных планет. Открыты
они были не так давно, для терраформирования не годились и, несмотря на наличие
полезных ресурсов, служили в основном местом ссылки всяких преступных
элементов. С появлением снежной болезни у Фреонов появилась ещё одна функция — выступать
карантинной зоной, а потом и домом для заражённых.
Антон, слегка согревшийся, не успевает
предложить Петру сделать температуру похолоднее, как флаер останавливается у
очередного безликого здания.
— Ну вот и приехали, — радуется лаборант
и протирает ладонью лоб.
— Исследовательский центр? — удивляется Антон.
— Нет, — не меньше удивляется Пётр, — общежитие.
Зачем тебе в центр? Сегодня выходной же, там всё равно никого нет. — Лаборант пыхтит
и добавляет, чуть помедлив: — Не то что там по будням много народу бывает.
— Почему?
— А что там делать? — отвечает Пётр с
какой-то затаённой грустью в голосе. — Методы выращивания пшеницы в условиях
вечной мерзлоты изучать? Что улыбаешься? Реальная тема прошлого месяца.
— А снежная болезнь?
Пётр пожимает плечами, ничего не отвечает,
только открывает дверь со своей стороны и жадно затягивается морозным воздухом.
Антон сразу же натягивает капюшон и прикрывает лицо перчаткой.
— Хочешь, закину тебя в центр, отсюда
недалеко, — меняет тему Пётр, оживающий на глазах, — только разденусь и тебе
что-нибудь найду нормальное. И сумку твою пошли закинем.
— Спасибо, — искренне благодарит Антон. —
Слушай, не подскажешь? У вас в центре профессор Ковалёв не работает случайно.
— Нет, не знаю такого. Хотя звучит знакомо.
Может, до меня было, я сам только пару лет, как сюда перевёлся.
Разочарование неприятно колет грудь, но
тут же становится неважным, стоит только выйти из флаера в ледяной ад.
***
Исследовательский центр по-настоящему
убогий: несколько комнаток, скромная лаборатория и примитивный компьютер, кажется,
ещё прошлого столетия. К счастью, разобраться с управлением у Антона кое-как
получается, пусть встроенный в руку чип и отказывается оживать. Приходится
действовать по старинке, набирая команды руками. После недолгих поисков
выясняется, что либо Пётр обманывал Антона, либо память у него на редкость
неважная. Расспросить лаборанта в ближайшее время не получится. Из вариантов:
страдать вместе в некомфортной температуре или спокойно существовать по
раздельности — оба выбрали второй. И Пётр уехал, оставив Антона в относительном
тепле центра, пообещал заехать вечером и забрать его в общежитие.
Но факт остаётся фактом. Профессор Ковалёв
не только здесь работал, два года назад он этот исследовательский центр
возглавлял. Антон не удивляется, Василий Фёдорович меньшим бы не довольствовался.
Старый хрыч вечно стремился подмять под себя всё и всех. Узнать бы только,
почему он с этой должности ушёл и куда делся. В файлах на компьютере нет никаких
подробностей.
А ещё бы понять, зачем его вообще на
Фреон-5 потянуло. Нет, зачем потянуло, понятно. Где же ещё проверять выкладки
по снежной болезни и тестировать новое лекарство? А вот зачем он тут
задержался? И почему в файлах на компьютере ни слова о его любимой ассистентке?
И жене.
Леночка, Леночка. Моложе Василия Фёдоровича на двадцать пять лет. Ясноглазая
девочка, которой Антон прощал и пренебрежение любимого наставника и лишение
статуса лучшего ученика. Одного только простить не смог. И донёс куда надо про
шуры-муры профессора и его юной помощницы. Дело-то не подсудное, но из
института Ковалёва тогда попросили. И Леночка за ним ушла. А сам Антон, кое-как
доучившись, улетел на край галактики. Плохо они тогда расстались. И с Василием Фёдоровичем,
и с Леночкой. И в изучении снежной болезни далеко не продвинулись, хотя теории у
них были интересные и перспективные. Казалось, до прорыва оставалось всего
ничего.
Когда несколько лет спустя Антон
вернулся к этой проблеме и принялся штудировать научные исследования за
прошедшее время, обнаружил он интересные вещи. А точнее, ничего он не нашёл: ни
одной теории, гипотезы, даже толковой статьи. Для заразившихся как было, так и
оставалось одно средство: обнаружил признаки, сдавайся в карантин и лети на
ближайший Фреон. И надейся, что успеешь.
А следы четы Ковалёвых оборвались на
Фреоне-5. Одна статья в третьесортном научном каталоге, со стандартными
выкладками и нестандартным упадническим тоном. Так непохожим на вечный
энтузиазм Василия Фёдоровича. И Антон сам не знает, что сильнее тянуло его на планету:
желание найти лекарство от снежной болезни или что-то другое.
От непривычного компьютера болит голова.
В комнате прохладно, несмотря на отопление, выставленное на максимум, и толстый
костюм, который Антон позаимствовал у Петра и натянул на свой комбинезон. Можно
ли вообще согреться в холодильнике?
Скрип отъезжающей в сторону двери и порыв
холодного ветра заставляют Антона недовольно нахмуриться. Пётр же обещал больше
времени. Двойной костюм неудобен и мешает двигаться быстро — времени хватает
только обернуться и понять, что человек впереди в два раза стройнее Петра. И
наступает дежавю, потому что Антону задирают рукав костюма, а незнакомец приставляет
странный пистолет к предплечью. Укол, болезненнее, чем в космопорте, а потом по
телу разливается резкая слабость, и Антон медленно оседает в чужих руках.
— Потерпи немного, Антоша, — говорит
человек знакомым голосом и опускает шарф с лица, — скоро всё закончится.
Василий Фёдорович не сильно изменился, то
же сухое благородное лицо, разве что морщин вокруг глаз прибавилось, да бежит
от висков по коже белёсый узор.
***
Очнувшись, Антон чувствует холод,
бесконечный всепроникающий холод. Открыть глаза получается, пусть и не с первой
попытки. Вокруг уже не исследовательский центр, комнатка маленькая и тёмная. Он
лежит рядом с обогревателем, от которого почти не чувствуется тепла.
— Скоро теплообмен отрегулируется, — подсказывает
Василий Фёдорович, сидящий у противоположной стены и обливающийся потом. — Нейтрализация
мутагена сопровождается побочными эффектами.
— Где Лена?
Василий Фёдорович
молчит.
— Где Лена?! — Антон почти что кричит, заглатывает
порцию прохладного воздуха, горло протестует едким кашлем.
— Умерла. Снежная болезнь, геном не
успел перестроиться, хотя мы уже приехали сюда. Один шанс из ста.
— Вы всё-таки её расшифровали?
Ковалёв кивает.
— А лекарство? Которое вы мне вкололи? Почему
вы её не спасли? И себя?..
— Не существует никакого лекарства. Эту
болезнь не для этого разрабатывали. Нейтрализатор действует только в течение суток
после заражения.
И всё встаёт на свои места. Все
недостающие компоненты: и несуществующий механизм передачи, и избирательно
работающая вакцина, и вовремя открытые Фреоны. Антон чувствует, как влажнеют
сначала глаза, потом щёки.
— Я ждал тебя, — говорит Ковалёв. — Я так
тебя ждал.
Его лицо тоже влажное, только от пота. Белый
рисунок на щеках ясно виден даже в полумраке.
***
— Передумали, мистер Волчек? — Штернс появляется
незаметно и ненавязчиво перекрывает проход к стойке регистрации.
— Да, знаете, климат всё-таки неподходящий
для исследований.
— Что ж, я предупреждал. Но если передумаете
снова, Фреон-5 будет ждать вас, — ехидно улыбается капитан.
Антон выдавливает из себя ответную улыбку
и не уверен, что она получилась хоть сколько-то правдоподобной. Штернсу
хватает, и он отступает в сторону, пропуская Антона к стойке регистрации.
Сканером его не проверяют, бесполезно, а бумаги и вещи повторно шерстят. Ничего
запрещённого там не найдут, Антон невольно проводит рукой по левому предплечью,
над чипом. Василий Фёдорович всё-таки чёртов гений, который сумел победить
вредную технику и мороз. И не смог сохранить одну единственную жизнь, которая
имела значение.
Антона не волнует ни возможная галактическая
премия за расшифровку снежной болезни, ни ещё более вероятная смерть от длинных
рук правительственных агентов, если задуманная афера не сработает. «Холодильник»
остаётся позади, медленно исчезает в иллюминаторе. Но Антон почему-то никак не
может согреться в своей тёплой каюте.