Часть первая
Глеб сделал большой глоток холодного зелёного чая. Специально попросил девочек добавить побольше льда, чтобы взбодриться обжигающей свежестью. После ночёвки в привокзальном мотеле нужно было вернуться в ресурсное состояние. В последнее время частые рейсы и длительные перелёты утомляли. А ведь ему только сорок: не по возрасту, не по выслуге лет на землю не спишут. Ну и жена не позволит стать пешеходом, для неё статус "капитан гражданской авиации" важнее заработанных денег и времени проведённого дома с семьёй. Да и не мог Глеб предать память отца.
Чай приятно охладил горло, но юркая льдинка нырнула в пищевод, причинила дискомфорт. Рука со стаканчиком дёрнулась и несколько капель попали на рукав форменной куртки и старые командирские часы. Глеб чертыхнулся и стряхнул влагу с кителя, протёр стекло и потускневший от времени корпус наручных часов. Показалось, что секундная стрелка дёрнулась назад, ещё и ещё. Затем заспешила, как и положено, вперёд.
"Стареют, как и я", - подумалось с грустью. Но тут же всякие мысли развеялись, вытесненные мелькнувшим в отражающей поверхности дисплея образом. Показалось знакомое мужское лицо, смущала лишь белизна волос, бровей и усов.
Глеб уставился на собственного двойника: посеребрённые усы, брови, воспалённые покрасневшие глаза и нездоровый бледно-серый цвет кожи, с мелкой сетью голубых капилляров. Синие губы разомкнулись и мужчина услышал ясное: "Как?"
- Посадка закончена, - сообщила по внутренней связи старшая борт-проводница.
Глеб вздрогнул, моргнул. Видение исчезло.
"Пора в отпуск. - пронеслось в голове. - А пока нужно просто долететь до Екатеринбурга".
***
Глеб поудобнее расположился в кресле левого пилота аэробуса А321. Осторожно коснулся ручки управления, пробежал пальцами по рычажкам и кнопкам нижней панели, потянулся к потолочной.
Командирские часы вновь привлекли внимание. Циферблат отразил солнечный луч, засверкал россыпью мелких капель на стекле. Глеб попытался стереть влагу ладонью, но ощутил лишь гладкую сухую поверхность стекла. Взгляд уткнулся в циферблат. Секундная стрелка дёргалась назад. Раз, второй, третий.
На горящем ровным светом навигационном дисплее вновь мелькнуло бледное обмороженное лицо. До слуха донеслось: "Спаси…".
- Глеб, с тобой всё в порядке? - поинтересовался второй пилот Володя, заметив застывшего в неудобной позе командира.
- Я... - Глеб сглотнул. Образ на гладкой поверхности дисплея исчез. Секундная стрелка заспешила вперёд.
- Командир, всё в норме? Предполётная подготовка проведена.
Володя внимательно смотрел в глаза капитана воздушного судна. Глеб выдержал взгляд, кивнул и надел гарнитуру:
- Диспетчер, борт Ю-0374 к вылету готов.
***
- Прошли эшелон 100, - сообщил второй пилот.
Три тысячи метров над уровнем моря. Земля внизу превратилась в пёстрое ласкутное одеяло. Гектары полей стали мелкими разноцветными клетками, оживлённые магистрали тонкими стрелками, а Волга лишь сверкающей ленточкой. Лайнер продолжал уверенно набирать высоту, диспетчер подтверждал верное следование заданному курсу, системы работали штатно.
- Прямо по курсу облако, - буднично сообщил пилот.
- Вижу облако, - подтвердил Глеб.
- На радаре его метки нет. - продолжил Володя, щёлкнув тумблерами. - Метеопредупреждения отсутствуют. Обычное облако.
- Курс не меняем, - принял решение командир, и вновь, в который раз за день, посмотрел на часы.
- Глеб, да купи ты себе нормальные швейцарские часы. Сколько можно носить это старьё?
Володя отвлёкся от экранов на приборной панели и взглянул на командира:
- Понимаю, что они важны как память об отце, и всё такое. Но оставь их дома, а с собой носи что-нибудь посовременнее. Ну хоть бы, электронный браслет. Ты же лицо компании!
Глеб нахмурился. Эти командирские часы с рубиновой красной звездой на циферблате отец получил за заслуги перед Родиной, когда служил военным лётчиком. И в свой последний полёт, уже капитаном гражданской авиации, он тоже взял эти часы. И они - единственная вещь уцелевшая на месте катастрофы, в которой даже от огромной ТУшки осталось лишь два десятка небольших искорёженных обломков.
Но объяснять всё это напарнику Глеб не собирался. Он вновь взглянул на дорогую сердцу реликвию. Секундная стрелка неожиданно начала движение назад. На бликующей поверхности экрана радара появилось измождённое лицо. Губы потрескались и плохо слушались, но возникший двойник отчётливо сказал: "Не входи в облако. Азимутная поправка минус 8 градусов к УК".
Часть вторая
На смотровом стекле быстро намёрзла ледяная корка, проявился причудливый зимний узор.
- Сто лет такого не видел. - изумился Володя. - Словно в детство попал. Это ж какая температура за бортом?
В кабине повисло молчание. Каждый знал базовые цифры и мог сделать простые расчёты. Даже на высоте 10000 метров температура редко опускается ниже 55 по Цельсию. Учитывая, что сейчас середина лета, а самолёт не успел набрать высоту и занять эшелон 320, то и температура за бортом не могла оказаться ниже 45. Но вот морозные узоры на смотровом стекле и пронизывающий холод, вползающий в кабину, явно сообщали о более экстремальных условиях за бортом.
Вся электроника отключилась, как только они вошли в границы облака. До того радар показывал воздушные массы, как небольшое скопление, которое с их скоростью пересекалось за несколько секунд. Но, оказавшись внутри, самолёт словно нырнул в плотную вату, поглотившую всякий свет. Хуже всего, что разом отключились двигатели и все вспомогательные силовые установки. Погасло всякое, даже аварийное, освещение. Воцарился серый сумрак. Никакого источника света, лишь бледным зелёным светом обозначались стрелки старых командирских часов. И секундная стрелка уверенно шагала назад.
Глеб прикоснулся к стеклу и тут же отдёрнул руку, пальцы пронзило сотнями ледяных игл. Но он даже не обратил на это внимание, уставившись на тёмную поверхность смотрового окна, где появился образ, словно кинопроектор спроецировал эпизод из жизни самого Глеба.
Тот, другой Глеб, находился в кабине пилота, в руке стакан холодного чая, на лице изумление, словно увидел призрака. Настоящий Глеб помнил этот миг, их разделяли какие-то полчаса. Сейчас старшая борт-проводница сообщит о завершении посадки пассажиров.
"Как?" - сорвалось с губ Глеба, и видение исчезло.
Мужчина уставился на собственные часы. Люминесцентные стрелки очень ярко выделялись среди вязкой серости мрака. Секундная стрелка пару раз толкнулась вперёд, и вновь настойчиво заскользила назад.
***
- Смотри! - восторженно воскликнул второй пилот. По смутным очертаниям, Глеб понял, что тот указывает куда-то за смотровое окно.
Там, сквозь преломляющую наледь, среди плотных клубов тумана проявился белый хвост Боинга. Буквально в десятке метров впереди. Другой лайнер безжизненной громадиной скользил среди непроницаемых облаков. Его фузеляж обледенел и покрылся белыми шапками снега, облепившими самолёт, словно плесень забытый на полке кусок сыра. Надписи на борту читались плохо, но хвостовой номер и красно-синяя эмблема малайзийский компании всё же проглядывались сквозь обледенение.
- Это же рейс МН370. - возбудился пилот. - Они пропали десять лет назад. Как такое возможно?!
Левее по курсу их борта из серой мглы возник белый бок ещё одного лайнера. Сквозь обледенение просматривалась синяя надпись "Аэрофлот". Чёрные точки иллюминаторов незряче пялились в зловещий сумрак.
Володя не сдержался:
- Что это? Какой-то портал? Иное измерение? Хроноловушка?
- Больше похоже на морг. - задумчиво произнёс Глеб. - И если мы отсюда срочно не выберемся, станем такой же вот сосулькой.
Ледяные щупальца уже пробирались под одежду, изо рта белыми облачками вырывался пар. Остатки сохранившегося в салоне тепла растворялись в мёрзлом дыхании запредельного.
Глеб поёжился. Хотелось укрыться, завернуться в то, что хоть чуточку согреет. Мечталось свернуться калачиком, прижаться к любому очагу тепла, лишь бы избавиться от стылых объятий. Но он не мог позволить себе расслабиться. Под его ответственностью находились две сотни человек, и от его действия или бездействия зависели их жизни.
К счастью, именно сейчас, когда тело боролось с жутким холодом, мозг обрёл новый импульс, анализировал и выстраивал ясные и чёткие умозаключения.
Глеб вновь взглянул на часы. Стрелки неумолимо двигались назад. Уверенно и размеренно, словно так и должно быть. Стекло чуть помутнело, словно покрылось инеем. Мужчина осторожно прикоснулся пальцем, и вновь увидел другого себя в кресле пилота.
Слова сами сорвались с губ:
- Спаси нас!
Но видение исчезло, Глеб даже не успел договорить короткую фразу.
- Что ты сказал? - донёсся голос Володи из темноты кабины.
Командир даже не обратил внимания на второго пилота. В голове возникла идея, начались расчёты.
Взлёт они осуществили за 17 минут до входа в облако. В облаке находятся приблизительно три минуты. За это время он дважды видел себя в прошлом, два коротких мгновения, менее секунды каждый. Если здесь время идёт назад, а там движется вперёд, тогда…
***
- Нужно вернуться в исходную точку и лечь на иной курс. - выпалил Глеб, и развернулся в сторону пилота. - Помнишь где мы вошли в облако?
- Прошли эшелон 150.
- Мне нужен курс обхода облака на эшелоне 120.
- Но вся электроника…
Глеб перебил, заговорил сам. Резко, быстро, с нажимом:
- Считай в уме! Мне нужны расчеты. Дай мне азимутную поправка к условному курсу обхода облака. И время принятия решения с момента взлёта. Срочно. Иначе мы здесь околеем!
Володя замолчал, затем сказал:
- Мы не можем запустить двигатели. Глеб, как ты собираешься управлять самолётом?
- Мы сделаем это в прошлом.
Кабина тонула во мраке, не светился ни один прибор, не работало даже безотказное аварийное освещение. Глеб не мог видеть глаз Володи, но кожей чувствовал его цепкий пытливый взгляд.
- Ты бредишь! - выдавил из себя пилот.
- Мои часы идут назад. - Глеб расстегнул рукав, вытянул руку. Холод вцепился в обнажённое тело, но командир продолжил показывать люминесцентный циферблат. В серой тьме стрелки светились ярко.
- Каждый раз, касаясь циферблата, я вижу себя в прошлом. В моменте перед взлётом и в полёте. Там, время идёт вперёд и мы ещё не достигли точки входа в облако. Здесь время идёт назад к той же самой точке. Когда время замкнётся, я думаю, с нами всё закончится.
- Замёрзнем?
- Может чего и похуже. Но я могу передать себе в прошлом новый курс. Это наш шанс.
- Что это значит, Глеб? Как такое возможно?
- Моя теория: мы попали во временную аномалию. Время здесь идёт иначе и имеются провалы в прошлое. Кажется, что срабатывает разница между календарным и солнечным временем. То ли наше время отстаёт, то ли их. Если это так, то за сутки набегает 57 секунд отставания.
Глеб ещё раз повторил расчёты в уме. Уверенно сообщил:
- Порядка десятой секунды за минуту.
- Точнее четыре сотые секунды. - поправил расчёты Володя, уловив ход мысли командира. - Но даже если это так, что можно сделать за четыре сотые секунды?
Глеб понимающе кивнул. Идея казалась бредовой, как и вся ситуация, в которой они очутились. Но в расчётах он не ошибся, и это только что подтвердил коллега, который обладал незаурядными способностями в умственном счёте и мгновенном анализе.
- За четыре сотые - ничего. - согласился командир. - Но если я встречусь с собой через десять минут, провал в прошлое накопит четыре секунды отставания. И значит связь установится на те же четыре секунды. Хватит, чтобы передать новый курс.
Володя помолчал:
- Надеюсь самописцы не работают. Иначе нас упекут в дурку.
- Лучше в дурку, чем остаться здесь…
В дверь настойчиво и громко постучали. В салоне слышались возбуждённые голоса.
- Не открывай! - скомандовал Глеб.
За дверью с усиленной шумоизоляцией продолжался разговор на повышенных тонах, раздражённые выкрики, рыдания. Если это слышалось здесь, то каково было там, в погружённом во тьму и холод салоне, наполненном перепуганными пассажирами и растерянными стюардессами.
Володя быстротой скороговоркой сказал:
- Глеб, принятие решения не позднее 12 минут. Азимутная поправка к УК минус 8 градусов.
В конце фразы его зубы выбили звонкую дробь. Терпеть холод становилось адски сложно.
Глеб, не моргая, уставился на циферблат. Шевеля обмороженными губами, считал секунды и молился, чтобы другой он, по ту сторону временного барьера, не коснулся отцовских часов.
Часть третья
Володя расширенными от удивления глазами уставился на командира:
- Что это было, Глеб? Это же ты, только…
Капитан корабля обменялся с пилотом долгим взглядом, взглянул на часы, затем решительно сказал:
- Беру штурвал на себя.
Володя среагировал мгновенно. Отключил автопилот, ввёл необходимые поправки в навигацию.
- Диспетчер, борт Ю-0374, меняю курс с азимутной поправкой к условному курсу минус 8 градусов. Ухожу от облака.
В динамиках зазвучал голос с далёкой земли:
- Борт Ю-0374, диспетчер. На радаре на вашем курсе нет меток. Займите эшелон…
Связь оборвалась и в эфире застыла звенящая тишина. Все приборные панели мигнули и разом погасли. Исчезла привычная вибрация от работы двигателей.
Володя попытался запустить вспомогательные силовые установки (ВСУ), но лайнер никак не реагировал, словно все батареи вмиг разрядились.
- Ни одна система не работает, - спокойным голосом сообщил пилот, не прекращая реанимировать двигатели.
Лайнер ещё продолжал набор высоты, но уже ощущалось сопротивление воздуха и боковые порывы ветра.
Маленькое белоснежное облако медленно скользило мимо, оставаясь по правому борту.
Глеб покосился влево на рукоятку управления. Теперь только от работы этого маленького джойстика зависело спасение огромного воздушного корабля. Взгляд зацепился за циферблат отцовских часов. Секундная стрелка бешено неслась назад, затем мчалась в обратном направлении. Неужели тоже самое видел перед смертью отец? А ведь ему тогда тоже было сорок.
Глеб отбросил лишние мысли, собрался, и осторожно опустил ладонь левой руки на удобное ложе рукоятки управления. Аккуратно подвигал из стороны в сторону. Сайдстик двигался легко, механика работала, а лайнер оставался послушным штурвалу.
- Начинаю снижение, - предупредил Глеб, - крен на левый борт. Пойду против ветра. Собью скорость. Начну планирование. Пробуй запустить двигатели.
- Принял, командир. Запускаю двигатели.
В кабине размеренно щёлкал тумблер, но, несмотря на все попытки, ВСУ не отвечала.
- Хорошо, что за бортом день. - пробубнил Володя.
Глеб кивнул, не отрывая взгляда от надвигающейся снизу земли. Начинали различаться отдельные объекты, а поля перестали быть пёстрыми квадратиками. Они достигли эшелона 20. Предстояло выбрать место жёсткой посадки и приступить к планированию. Лайнер чуть задрал нос.
***
Глеб, как и положено командиру воздушного судна, покинул самолёт последним. Оглянулся, и в изумлении замер. Резко вскинул левую руку, посмотрел на наручные часы. Секундная стрелка мирно отчитывала положенные интервалы.
- Капитан, вы из какого морозильника его достали?
Рядом с Глебом оказались два бойца МЧС, облачённые в тяжёлые КИПы. Спасательные мероприятия уже завершились, эвакуация пассажиров окончилась, но спасатели не торопились покидать место жёсткой посадки летающей машины. Их удивлённые взгляды блуждали по фюзеляжу самолёта, смотрели на обледенелые иллюминаторы и куски подтаявшего льда, отвалившегося с крыльев и турбин.
Второй спасатель, не дождавшись ответа, добавил:
- Даже в лютые морозы такого не видел. А сейчас сколько? За плюс тридцать? - он снял шлем, оттёр потный лоб. - Или в небе климатическая аномалия?
- Аномалия. - согласно кивнул Глеб и устало улыбнулся.
Прощальным взглядом он окинул распластавшийся среди кукурузного поля белоснежный гигант. Последний самолёт в его жизни. Больше подниматься в небо он не собирался. И пусть такое решение поставит жирный крест на семейной жизни, но вновь испытывать судьбу он не станет.
Мужчина удовлетворённо вздохнул. На душе царил мир: то, что когда-то забрало отца, не смогло захватить сына. То, что когда-то не смог сделать отец, совершил сын. Шесть автобусов, заполненные живыми и здоровыми пассажирами А321 были тому подтверждением.
Глеб с благодарностью коснулся отцовских часов. Нет, отец тоже участвовал в спасении всех этих людей, ведь часы не случайно уцелели в авиакатастрофе, они исполнили свою роль. Для того и вернулись из небытия.