Он забрался в холодильник, потому что там было тепло. Промозглая осень в подтопленном гараже, заваленном ненужным хламом; ветер, задувающий в щели ворот; влажность гниющего погреба... Один лишь отключённый от сети холодильник грел маленького паука.
Творцу нельзя тратить жизнь попусту. Паучок начал плести шедевр из секрета желёз. Белые невесомые нити украсили внутреннее пространство холодильника, как обеденный стол ажурные скатерти. Паук гордился своей работой...
А потом пришла зима с извечными морозами под -30. В гараже не было отопления. Паучок понял, что замерзает. В отчаянной попытке выжить он впал в анабиоз. Это почти как спать, только снится тебе чувство страха, ведь из этого состояния можно и не выбраться...
Но в холодильнике было безопасно. Никаких кошек, собак или птиц. Паучок был вверху пищевой цепи клетки, в которой сам себя запер.
Вскоре наступила весна. Паучок оттаял. Ему исполнилось уже три четверти года. За зиму его паутина обветшала, и он начал плести новую, не хуже старой. Вот только на этот раз поместил он её не там, где следовало — не у трещины в корпусе, откуда могла прийти добыча — а в недосягаемой глубине...
***
— Что ты знаешь об одиночестве?
Глухой голос шёл из глубин прямоугольной пещеры. Мушка дрозофила рванулась назад, но сразу обо что-то ударилась: бежать не давала выросшая на пути стена. Сзади раздался скрежет: коготки неведомого существа царапали поверхность, по которой оно ползло.
— Уже полтора года я обхожусь без еды, и сородичей здесь тоже нету, — продолжал голос.
— Кто ты? — поинтересовалась мушка.
— Я ем таких, как ты, — прохрипел из темноты паук. — Что есть одиночество хищника, и что жертвы?
Мушка испугалась. Никогда ещё она не разговаривала с тем, кто мог её съесть. Паника заставила крохотную точку метаться туда-сюда, но недолго держались мысли в голове дрозофилы. Она почти сразу забыла, чего испугалась.
— О, как здорово, — улыбнулась мушка. — А я обожаю гнилые тыквы. Нас родилось в такой двести штук. Думаю, одиночество — это очень приятно. Вся тыква принадлежит тебе!
На какое-то время в холодильнике повисло молчание. Дрозофила, будто корабль в штиль, дрейфовала в центре камеры, не задевая паутину.
— Я мог бы съесть тебя, — выдавил паук. — Но мне очень одиноко.
— Ах, о чём мы говорили? — попыталась вспомнить дрозофила.
— Здесь так темно... Если ты одинок, почему бы тебе отсюда не выйти?
— Снаружи холодно. Холоднее, чем здесь. Скоро ты замёрзнешь насмерть, а я снова впаду в анабиоз.
— Не говори ерунды. Разве я могу умереть? Ах, что же делать. Кажется, еды тут нет...
— Как я и говорил, — проворчал паук.
Мушка села на стенку и проползла по ней пару сантиметров.
— Где же мы? — задалась она вопросом.
— Где? Неважно. Главное, что уже не выберемся...
С этим фаталистичным выводом на устах паук отвернулся в стенке. Ему показалось, что больше говорить не о чем. А мушка оказалась очень беспечной.
— Со мной — Сила, что ведёт меня к еде. И моя родная тыква продолжает гнить в погребе. Я чую её. Летим к ней! — предложила она.
— Я стар и голоден, — отмахнулся паук. — Мне не пошевелиться.
— Ты только что двигался!
— Да. Но полхолодильника мне не проползти.
Мушка вдруг ойкнула и взлетела. Сделав виток по камере холодильника, она снова приземлилась на одну из стенок.
— А с кем я только что говорила? — спросила сама себя.
Паук лишь вздохнул.
— Что же делать? — начала рассуждать вслух дрозофила. — Еды тут нет. Если еды нет, то я умру. Но умереть я не могу. Значит, Сила мне поможет!
— Я знаю всё про Силу, — снова послышался глухой голос.
— Кто тут? — встрепенулась мушка.
— Сила влечёт меня к тебе, — прохрипел паук.
А дрозофила так и не вспомнила, с кем разговаривает.
— Ой, — покраснела она, шаркнув лапкой, — взаимно...
— Так что тебе говорит Сила?
— Какая Сила?
Мушка недоумевала... Она вновь успела всё забыть. Паук издал старческое кряхтение. Он явно чувствовал досаду, что связался с такой дурочкой.
— Лети, куда летится, а я соберусь с силами и поползу за тобой. Мы найдём выход. И, может быть, до того, как замёрзнем, вместе успеем увидеть мир...
Мушка взмыла в воздух. В порыве страсти она неслась по холодильнику, как балерина по сцене, делала кульбиты...
— Лететь, куда летится, — вскричала она, — не это ли смысл того, чтобы жить?
...Но летела она не к выходу, а в противоположную сторону, к дальней стенке.
***
Нить дёрнулась. Паук почувствовал, как тело наливается мощью. Что-то влекло его. Лапки сами перебирали в воздухе, цепляясь за паутину. Он пробежал по собственноручно сплетённой сети и остановился перед единственным существом, скрашивавшим его одиночество — дрозофилой.
Паук задумался: есть или не есть?
Если есть, то что ждёт его дальше?
Сколько он проживёт?
Сколько он проживёт, если не станет есть?
У него ещё есть шанс пережить зиму...
Он думал, а лапки сами заматывали онемевшую от страха мушку в кокон. Инстинкты взяли своё. Паук съел жертву, ставшую ему почти другом, и почувствовал пустоту, но вместе с ней и небывалый прилив сил... А затем пополз на поиски выхода — небольшой трещины в корпусе холодильника, через которую попал внутрь. Но он не знал, что хищник может быть только одинок.