— Баб, ну, хватит уже, ничего ж не пропало. Давление сейчас поднимется! — Варя хлопотала вокруг лежащей на диване бабушки. Покрасневшее лицо Тамары Алексеевны свидетельствовало о том, что давление все же подскочило, и девушка рылась в аптечке в поисках нужного препарата.
— Ой, да, Варенька, в квартиру-то влезли! Это что ж за паскудство такое происходит, а, милая? К нормальным людям, а? Что у меня брать-то?! Сама знаешь, как живу…
Варя вздохнула.
—. Сейчас полиция приедет, разберётся… Наверное, — неуверенно добавила она. В то, что полиция будет искать преступника, она сильно сомневалась. Это для их семьи он преступник, а для полиции, раз все живы и не украдены ценные вещи и деньги, просто мелкий хулиган.
Бабушку, а вернее, Варину прабабушку Тамару Алексеевну родственники старались одну не оставлять. Жила она в однокомнатной хрущевке, на втором этаже, и в свои восемьдесят шесть весьма бодро себя чувствовала, находилась в здравом уме, общалась с подружками, ходила в клуб долголетия и пару раз в год с советом ветеранов выезжала на море.
В магазины её обычно сопровождала дочь, Варина бабушка, либо сама Варя, когда у неё было свободное время: носить сумки пожилой женщине было уже тяжело.
Сегодня Тамара Алексеевна надумала выбраться на рынок за свежей “молочкой” от знакомого фермера. Когда они с Варей вернулись домой, то обнаружили открытую дверь и беспорядок в комнате. Дверцы платяного шкафа были раскрыты, вещи валялись по полу. Также были распахнуты дверцы серванта, где хранились старые бумаги и альбомы. Там тоже все было перерыто и раскидано.
Однако шкатулка с украшениями стояла нетронутой, да и “похоронные” деньги, хранящиеся в дальнем углу среднего ящика комода, тоже были на месте.
И ещё на прикроватной тумбочке лежали два леденца на палочках — петушок и белочка. Варя таких ни разу не видела.
Наконец в прихожей раздался звонок, и в комнату вошли полицейские.
— Ну, что у вас тут? — недовольно спросил старший — полноватый мужчина лет сорока с изрядными мешками под глазами.
Второй, совсем молодой, замешкался в прихожей, осматривая дверь.
— Пал Макарыч, там, похоже, отмычкой вскрывали. Замок стандартный, его и шпилькой можно, — доложил он старшему и взглянул на Варю, которая принялась было рассказывать, как все было.
— О, привет, Варюха, — воскликнул он. — И до вас добрались?..
И замолк, получив тычок в бок от старшего.
Варя узнала Мишку Оленчика, приятеля старшего брата, с которым они тусили в старших классах.
Понятые, осмотр, опрос, — следственная тягомотина длилась хоть и недолго, но держала в напряжении. Варя впервые столкнулась с подобной ситуацией и боялась сказать и сделать что-то не так.
Она бросала умоляющие взгляды на Мишку, но тот делал серьёзную мину и деловито писал протокол.
— Я вечером зайду, — шепнул он, когда следственная бригада покидала квартиру.
— Никто ничего делать не будет! — заявил Мишка в ответ на вопрос Вари, когда ждать результатов расследования.
Они встретились во дворе дома Тамары Алексеевны и уселись на лавочку на детской площадке.
— У нас, знаешь, сколько таких случаев? В последние три месяца появился какой-то леденцовый маньяк, вскрывает квартиры, устраивает беспорядок, ценности не берет, а все какую-нибудь мелочевку тащит: фотографии старые, открытки, пару раз хрустальные вазы и бокалы брал, а однажды старый стул унес. Хозяева даже не сразу понимают, что у них что-то украдено, все же хватаются телевизоры, ноуты да деньги проверять, сама понимаешь… А этот всегда леденцы оставляет. Не чупа-чупсы, а такие, как лет пятьдесят назад были, самопальные. Мне бабушка рассказывала, что раньше по город разъезжали старьевщики, забирали у людей старый хлам и за это давали что-нибудь, как правило, для детей, игрушку или чаще всего леденцы на палочках. Вкусные, говорит, были, сейчас таких не сыщешь.
— Ты хочешь сказать, что это какой-то сумасшедший старьевщик промышляет?
— Я не знаю. Но похоже, что с головой у преступника точно непорядок. Случаев таких много, но их не расследуют, потому что серьёзного ущерба нет.
— Как это нет? — возмутилась Варя. — Дверь вскрыта, пришлось замок менять, у бабули давление подскочило, лежит целый день, хорошо, что без скорой обошлись.
— Ну… — замялся Михаил, — все равно это проходит по статье мелкое хулиганство. Да и залезают чаще всего в квартиры стариков.
— Значит, если человек старый и одинокий, то и расследовать ничего не надо? — девушку аж затрясло от возмущения. — Небось, если бы к олигарху залезли, вы бы уже землю рыли, а нищее старичье пусть вымирает! Сволочи вы, а не полиция!.. Я тогда сама буду искать этих ублюдков!
— Не этих, а этого, — Мишка помялся немного. — Он одиночка, это точно установлено, в одном доме нам удалось снять отпечатки. Их, конечно, в базе нет. Но ты не права, он даже из частного музея вынес старый керогаз, радиоприёмник, свадебное платье и туфли. И коробочку монпасье им оставил. Откупился… Да несерьёзно это все, Варь. Непонятно, но несерьёзно. Скорее всего, просто больной человек.
— Для вас все несерьёзно. А если бы человек умер от стресса, вы бы тоже сказали, что это детские шалости?
Варя помолчала, потом поежилась и встала, намереваясь идти домой. Ночевать сегодня она собиралась у бабули.
— Скажи лучше, с чего мне начать искать этого гада.
— Давай вместе, — Михаил тоже поднялся. — Поверь, то, что я вижу, мне тоже не нравится. Только права голоса у меня нет, я же только-только из школы милиции выпустился.
— А зачем ты вообще сюда вернулся? Почему в области не остался? — неожиданно спросила Варя.
Сама она очень хотела уехать из этого богом забытого городка, где не было работы, потому что все предприятия закрыли много лет назад, а из учебных заведений остался только технологический колледж. Именно там и училась на парикмахера Варя. Она точно знала, что уедет отсюда, как только окончит учёбу. Жить в этом умирающем городке она не хотела, не хотела видеть вокруг себя безысходность на лицах стариков, которые доживали тут свой век. Не хотела бояться возвращаться вечером домой по тёмным улицам, где кучковались подростки-наркоманы, не хотела смотреть, как спиваются одноклассники.
— А где мне ещё жить? — удивился Мишка. — Здесь моя семья живёт.
— Но тут же с тоски рехнуться можно, общаться не с кем. И платят, наверно, гроши!
— Мне хватает. Не все деньгами измеряется, — как-то очень строго сказал Мишка. — Я хочу, чтобы в нашем городе был порядок. Чтобы было как раньше, много цветов и счастливых людей. И я все готов для этого сделать.
Молодые люди встретились на следующий вечер каждый со своими новостями. Варя рассказала, что к бабушке три недели назад приходил очень приятный мужчина, журналист, расспрашивал о жизни, о её работе в советские годы, просил показать фотографии, некоторые из них он переснял на свой телефон, сказал, что уникальные кадры. А когда Тамара Алексеевна предложила чаю, он достал из кармана коробочку леденцов, сказал, что бросает курить и всегда носит их с собой. Бабуля ещё удивилась — давно таких не видала.
Михаил просмотрел материалы дела и подтвердил, что ко многим старикам также приходил “журналист”.
— Ну, и что нам это даёт? — спросила Варя. — Ведь понятно, что это никакой не журналист. Я, кстати, заставила бабулю пересмотреть все бумаги. Оказалось, что пропал старый набор открыток с видами города и несколько фотографий. И ещё кружевной воротничок и перчатки от свадебного наряда.
— Наверно, он фетишист, — резюмировал Михаил.
— А фоторобот почему не составили? Ведь свидетелей много, наверняка его запомнили, — поинтересовалась Варя, вспоминая сериалы, где преступников ловят на раз-два.
Михаил посмотрел на девушку так, будто она сморозила несусветную глупость.
— В описании внешности свидетели расходятся. Основными приметами можно назвать, что возраст его за пятьдесят, он среднего роста и телосложения и носит очки. Но это не факт.
— Ну, это хоть что-то, — Варя пристально посмотрела на проходящего мимо мужчину — помятого вида работягу среднего роста и абсолютно непонятного возраста. В руках он нёс пакет, в котором призывно позвякивали бутылки.
Проследив за её взглядом, Миша рассмеялся.
— Теперь за каждым мужиком следить будешь?
— А хоть бы и так!
— Знаешь, что, давай-ка мы на набережную прогуляемся. Надо кое-что проверить.
— По нашему делу? — оживилась девушка.
— Нет. В нашем городе много чего происходит, в том числе странного и едва ли не мистического…
Они вышли на набережную, которую не так давно отремонтировали: положили новую плитку, понаставили фонарей под старину, лавочек с видом на реку и открыли несколько кафешек. Романтика, да и только. Но Варе было неуютно — здесь гулял какой-то злой ветер, вызывавший желание поскорее покинуть это место.
На набережной было немноголюдно: возле кафе стояли трое молодых парней и две девушки. Они громко разговаривали, обильно пересыпая речь матом, и всем окружающим, хотели они того или нет, стало понятно, что компания ждёт некую шмару Наташку, которая, как всегда, опаздывает.
На лавочке возле моста чинно расположились две мамаши с колясками. Иногда отрываясь от телефонов, они лениво перебрасывались парой слов и опять погружались в свои бесконечные соцсети.
И вдруг идиллию раннего вечера нарушил резкий звук. Он был негромкий, но пронзительный, похожий на свист незнакомой птицы. Одновременно с этим по воздуху прошла рябь, искажая привычные формы объектов, и на месте стеклянной коробки кафе заколыхалось прозрачное трехэтажное здание песочного цвета с табличкой над входом, а на реке ниоткуда возникли две большие баржи и несколько маленьких суденышек. С одного из буксиров на баржу по деревянным мосткам торопливо переходила женщина в темном платье и повязанной на голову косынке. Прозрачное лицо её было красивым и строгим. На плече болталась сумка на широком ремне. На барже ей навстречу торопился молодой мужичок в тельняшке. Он протянул женщине руку и помог взобраться на борт.
На этом видение исчезло.
— Ну, ничего себе! — ошарашенно выдохнул Михаил — Не наврал Костя…
— Что это было? — недоуменно посмотрела на него Варя.
— А черт его знает! Похоже на мираж. Мне приятель рассказывал, что он несколько раз уже такое видел. Раньше здесь порт был, потом его закрыли, здание снесли. А недавно он стал появляться.
— Но это же невозможно! Миражи только в пустынях бывают и на других открытых пространствах.
— А ты знаток? — фыркнул Миша. — У нашего города слишком длинная и многослойная история. Вот она и напоминает о себе. Здесь всякое может быть.
— Да ты фантазер! — в голосе девушки прозвучала ирония.
Мимо них прошёл мужчина с объёмным портфелем. Одет он был в длинный плащ и шляпу, на ногах красовалась лакированные штиблеты. Он казался продолжением только что увиденного миража, казалось, начальник вышел с работы и направляется домой.
Варя зацепилась взглядом за хлястик на его плаще. Что-то было в этом человеке неправильное.
Мужчина прошёл мимо Вари и Миши и сел на ближайшую скамейку. Закинул ногу на ногу и достал из кармана серебряный портсигар. Он провел рукой по гладкой поверхности, открыл его,зачем-то поднёс к носу, потом закрыл и убрал обратно. Вздохнул и извлек из другого кармана круглую жестяную коробочку, достал оттуда несколько разноцветных кругляшков и положил в рот.
— Это он! — прошептала Варя приятелю.
— Кто? — Михаил в это время писал кому-то сообщение на телефоне.
— Леденцовый маньяк! Он только что леденцы ел.
— Это не является уголовным преступление, — рассеянно ответил Миша. — Хочешь, я тебе чупа-чупс куплю?
— Посмотри, как он одет, — продолжала Варя. — Так одевались в прошлом веке. Так мой дел одевался, я на фотках у бабули видела.
Миша оторвался от переписки и взглянул на мужчину.
— Вы это видели? — вдруг обратился к ним тот.
— Что именно? — холодно спросил Миша.
— Порт… Баржи… Юлию Николаевну, Ваньку Смородина, — мужчина довольно улыбнулся и громко разгрыз леденец.
Варя беззастенчиво во все глаза разглядывала незнакомца. Лет ему было гораздо больше пятидесяти, лицо в морщинах и пигментных пятнах, но в тёмных глазах под нависающими седыми бровями отсутствует стариковская отстранённость от жизни, наоборот, его взгляд был живым и осознанным.
— Вы знаете что это было?
— Я-то знаю, — усмехнулся старик. — Это вы не знаете…Ничего вы не знаете о прошлой жизни. И ведь знать-то не хотите!
Он махнул рукой и отвернулся.
— Так вы расскажите, — попросил Михаил.
Мужчина повернул голову, пытливо посмотрел на него и кивнул.
— Ты поймёшь, пожалуй. Есть в тебе стержень, — он приосанился, расправляя плечи. — Тогда позвольте представиться. Меня зовут Геннадий Иванович Семин. Я приехал сюда с первой волной переселенцев и прошёл весь путь от становления нашего города до его нынешнего выморочного состояния. Всю всю жизнь проработал в здешнем порту. Я был и буксировщиком, и диспетчером потом выучился и стал г главным инженером. Сколько людей тут работало! Мы возили стройматериалы для города… Я помню энтузиазм и душевный подъем людей, которые, устав от войны, строили наконец для себя новый мир. Для себя! Это была эпоха созидания, эпоха настоящего счастья. Мы выстроили совершенно новый город, новые предприятия, новые дома с отдельными для каждой семьи квартирами. Я помню, как новоселья отмечали всем двором, выносили столы, стулья, лавки, у кого что было, выпивали, закусывали, пели песни, танцевали под баян…
Старик умолк, глядя на реку.
— А потом все стало уходить. Люди торопились с работы в свои квартирки и закрывались там от остального мира, стараясь захватить с собой как можно большую его часть. Так и началась деградация.
— То есть квартирный вопрос нас испортил? — резко спросила Варя.
— Нет, — покачал головой Геннадий Иванович. — Просто в мире изменилась энергия… Но я нашёл способ вернуть в город энергию созидания и счастья! — его глаза загорелись нездоровым огнём.
Миша и Варя переглянулись: кажется, он все-таки сумасшедший.
— Вы для этого забираетесь в квартиры к старикам? — сухо спросил Михаил. Он подобрался, как охотничьи собака, почуявшая след.
Геннадий Иванович грустно улыбнулся.
— Иначе нельзя было, не получалось. Мой накопитель позитивной энергии ещё не отлажен, как следует, и чтобы уловить вибрации нужного порядка , необходим стресс. Когда я просто так разговаривал с людьми, это не срабатывало, энергия выделялась в небольшом объёме.
— А зачем вам все это понадобилось? И как вы это делаете? — спросила Варя, которая совсем ничего не поняла из откровений старика.
— Моё устройство на самом деле очень простое. Для него нужны любые вещи выбранного периода времени, они служат для материализации эмоций.
— Материализации эмоций — это как? — удивился Михаил.
— А так! Чтобы глаза горели, жить хотелось, любить и творить! Мир можно изменить одновременной эмоцией большого количества людей! Вы знаете об этом?
Миша пожал плечами. Смысла продолжать разговор он не видел. Все это, конечно, интересно, но насколько же искажено стариковским эгоизмом. Заставить людей испытывать иллюзорное счастье ушедшего времени. Зачем? У них свое время, свои цели и задачи, и счастье тоже свое. Хотя в этой идее что-то есть…
Ещё он размышлял, стоит ли вызывать группу на задержание или нет.
— А зачем леденцы? — неожиданно спросила Варя.
— Так это одни из самых любимых сладостей. Катализатор выброса эмоций, — улыбнулся Геннадий Иванович. — Ладно, ребятки, засиделся я с вами. Холодает уже. Мне надо ещё поработать.