Спасём Танечку!
Было это в стародавние времена, когда Родина наша носила название Советский Союз, когда в школах никто понятия не имел, что такое ФГОС, а классные журналы были не электронные, а самые что ни на есть обыкновенные – бумажные…
Стоп! Нет, так не годится! Это какая-то сказка получается! А я ведь собираюсь написать почти детективную историю! Поэтому начало будет другим: в 5Б пропал …
Нет, не так! Прямо в лоб огорошить читателя нехорошо. Итак, третья попытка.
За полторы недели до окончания первой четверти Вовка Бибиков, председатель совета пионерского отряда, собрал всех звеньевых и членов учкома у себя на квартире. И причина была весьма серьёзная:
– Слушай сюда, ребя! У нас в отряде ЧП: пропал классный журнал нашего 5Б!
Тёма Малофеев осклабился:
– А нам что за беда? Пусть взрослые об этом печалятся!
– Ты рассуждаешь не по-пионерски! – перебила одноклассника серьёзная Любочка Гвоздикова.
– Я слышал, как завучиха нашу Танечку песочила: если, мол, журнал не найдётся до конца этой недели, то вопрос придётся выносить на рассмотрение педсовета! А чем это нашей Танечке грозит?
– Увольнением? – округлила глаза Люба.
Тут стоит сказать о том, кто такая Танечка. Танечкой ребята за глаза, естественно, называли математичку Татьяну Павловну, ставшую с первого сентября их новым классным руководителем. Молоденькая учительница так полюбилась пятому Б, что ребята решили сделать Танечку «сыном полка». Нет, глупо как-то звучит! «Дочерью класса»? Тоже не лучше. Короче, они решили всячески её опекать, оберегать от грозной Марьяши (завуча Марьи Ивановны) и ни в чём не подводить. А тут такое!
– Спасём Танечку! – единодушно выдохнули все!
– Нам нужно отыскать журнал! А времени у нас мало! – заметил Вовка-председатель.
– Надо провести расследование! – заявила молчавшая до сих пор Лена Зайкина. – А значит, нам нужен план!
– Прежде чем строить план, нужны идеи и предположения! – сказал Тёма. – И подозреваемые!
– Кого будем подозревать? – обвёл всех взглядом Вовка.
– Надо найти врагов! Есть у Танечки враги? – поинтересовалась Любочка.
– Я… Я знаю, кого мы будем подозревать! – уверенно сказал Стасик Пеночкин.
– Кого же?
– Нашего трудовика Михалыча!
Компания одарила Стасика такими взглядами, что ему стало не по себе:
– Да я сам вчера видел, как Михалыч заходил к Танечке в кабинет после уроков.
– И что? – выпалили ребята почти хором.
– Но журнал-то пропал! – не сдавался Стасик.
– А-а-а… – догадалась сообразительная Любочка, – он, наверное, предлагал ей руку и сердце! А Танечка отказала! Он же старик! Вот он со злости и утащил журнал! И где-нибудь припрятал.
Мальчишки фыркнули, стараясь не рассмеяться во всё горло: уж больно неправдоподобной казалась эта версия. Но тут Тёма Малофеев кое-что припомнил:
– А знаете, Михалыч, между прочим, на перемене, когда у нас были труды, подошёл к своему шкафчику как-то воровато, открыл его ключом, долго озирался, а потом залез туда чуть ли не по пояс.
– Точно! Он там журнал прячет! Без вариантов! – согласился Павлик Иванов.
Хотя единодушия в этом вопросе не было, но за Михалычем на всякий случай решили проследить. И хорошо было бы шкаф проверить, но ключи только у самого Михалыча. Надо их каким-то образом забрать!
– Но это же воровство! – сдвинула брови Любочка. – А пионеры не воруют!
– А мы потихонечку возьмём ключ, быстренько проверим шкаф и вернём на место! Так что это не воровство! – постарался всех убедить Вовка.
На следующий день план реализовали. Павлик принёс какую-то штуковину, которую выпиливал дома лобзиком, показал её Михалычу и засыпал вопросами: так, мол, или не так? Как лучше?
Тем временем Стасик заметил, что ключ от шкафчика лежит на столе, так что и красть ничего не пришлось. В шкафчике обнаружилась полупустая бутылка с какой-то коричневой жижей… Журнала не было.
На следующем внеплановом сборе совета отряда потребовалась новая идея и, естественно, новые подозреваемые.
– Кто?
– Алёшка Мучников!
– Почему?
– Да потому, что у него по математике «двойка» выходит за четверть! Значит, он может зуб на Танечку иметь!
– Надо установить слежку! Преступники всегда возвращаются на место преступления! – глубокомысленно произнёс Вовка, у которого дядя работал в милиции.
– Какое ещё место преступления! – возмутился Павлик. – Мучников, может, и не прячет журнал. Вдруг он его уже разорвал или сжёг?
– Значит, всё надо сделать так, чтобы преступник себя выдал! – подытожил Вовка.
На следующий день мальчишки, войдя в класс во время большой перемены, минуты за три до звонка, разыграли целую сценку:
– Говорят, после обеда к нам в школу милиционеры придут!
– Ага, с собакой!
– Зачем? – раздалось сразу несколько голосов.
Ребята же надеялись, что выдаст себя только тот, кто украл журнал. Досадно. Но они продолжали, не выходя из роли:
– А как же они поймут, кто похититель журнала?
– Очень просто! У них собака специально обученная! Нюх у неё – во! Похитителя по запаху сразу же обнаружит!
Странное дело, но разыгранная сценка возымела неожиданный эффект: похититель себя не выдал, зато журнал обнаружился после уроков. Он лежал на подоконнике в мальчишеском туалете.
– Вот и хорошо! – чуть не захлопала в ладоши Лена. – Теперь можно отдать журнал Танечке, и Марьяша её не уволит!
– Погоди, – перебил её Вовка. – А преступника-то мы так и не нашли! Вот принесём мы Танечке журнал, а она решит, что это мы его прятали, а теперь возвращаем! Нет, надо найти похитителя! Пусть он сам с Танечкой и объясняется!
– Похититель – это явно какой-то мальчишка, – уверенно произнесла Любочка.
– Почему это?
– Ну, как почему? Журнал же нашёлся в мужском туалете!
– Погодите, – осенило тут Вовку. Мы даже не рассмотрели журнал как следует. Может, там страницы вырваны или ещё что-нибудь не то…
– Точно! – воодушевился Павлик. – Похититель мог оставить свои следы.
Ребята принялись листать журнал в поисках улик. На странице, где значился предмет «математика», юные сыщики обнаружили лишние «двойки» у многих одноклассников, в том числе и у Алёшки Мучникова (значит, это был не он: он бы себе «пятёрок» наставил). «Лебеди» эти были совсем не Танечкины – из какой-то чужой стаи. Определить по почерку? Нереально! Эх, если бы можно было как в настоящей милиции отпечатки пальцев снять!
Кроме «двоек», на странице было какое-то розоватое пятно, при этом липкое.
– Как будто похититель варенье ел! – сказала Любочка.
– Нет, ребя! – радостно воскликнул вдруг Вовка. – Это не варенье! Я знаю, кто похититель! Идёмте! Разоблачать его будем.
Во дворе дома, куда вечером направились юные сыщики, людей было мало. Да оно и понятно: рабочий день закончился – родители загнали детей домой и усадили за домашку. Лишь две-три бабки-сплетницы сидели на лавочке возле третьего подъезда да лузгали семечки между репликами.
И только на детской площадке на качелях раскачивалась одинокая фигура, в которой нетрудно было распознать Машку Лепёшкину. Вовка выскочил из-за спины Машки, а ребята окружили её.
– Сорок восемь – половину просим! – дико заорал Вовка.
– Дурак! Я чуть не подавилась! – возмутилась Машка. – Сорок один – ем один! То есть одна! Тем более, что у меня ничего нет.
Машка старательно что-то упрятывала за щекой, а при этом высунула язык, демонстрируя, что ей нечем делиться с одноклассниками.
– Ага! – снова заорал Вовка и обвёл всех присутствующих многозначительным взглядом. – Все видели? Что, Машечка, любишь леденцы? Налопалась барбарисок?! Аж язык малиновый! А что же ты свои барбариски прямо на журнал выплёвываешь?
– Я не плевала, у меня просто сразу две конфетки во рту были, а одна возьми и выпади!
– Вот ты себя и выдала, Машка! Признавайся, зачем журнал украла?
– А чё, – захныкала Машка, – я так стараюсь, а Татьяна Павловна мне «пятёрку» за четверть никак не хочет ставить, вот я и решила себе «пятёрок» добавить и ещё троим – для отвода глаз, а другим – «двоек», чтобы Танечка увидела, что я лучше всех в классе!
– Дура же ты, Машка!
– А как вы догадались, что это я? Я же и журнал в мужской туалет подкинула, чтобы на мальчишек подумали.
– Леденцы твои, Машечка, тебе боком вышли!
– Можно подумать – я одна леденцы ем!
– Барбарис точно ты одна! Это же только у тебя мама в продторге работает! И делиться ими ты никогда ни с кем не хочешь! Завтра же при всём классе признаешься, зачем журнал стащила! Поняла?
Машке ничего другого не оставалось, как согласно кивнуть.