Почему молчит кукушка
Витражи антикварной лавки настолько помутнели от времени, что плохо пропускали солнечный свет даже в летнее время. Полумрак погружал посетителей в магнетическую атмосферу ушедших лет.
Анна очень любила приходить сюда, она подолгу могла созерцать старинные вещи. Илья Матвеевич, хранитель всех этих сокровищ, Анна не сомневалась в их ценности, неизменно предлагал гостье чашку чая и прилагающийся к нему десерт – необыкновенную историю. Они давно уже перешли черту "продавец-покупатель" и общались более непринуждённо, совсем как старые знакомые.
Познакомились они до того тривиально, что обстоятельства позабылись. Вообще, вся прошлая жизнь до знакомства с антикваром, казалось, поблёкла. Анна помнила лишь место – блошиный рынок. В ту первую их встречу пожилой человек с торчащими в разные стороны седыми волосами, близоруко смотревший на мир через утолщённые линзы очков, показался Анне забавным. Некоторое время она наблюдала за ним издалека, прежде чем решилась подойти и прицениться к его товару.
Она улыбнулась. Когда ж это было? Не уследила за временем, окунувшись в воспоминания и сама не поняла, как оказалась у напольных часов. Долго всматривалась как будто вживляла их, запечатывала в интерьер лавки и в свою память. Стрелки их мерно двигались по кругу, переворачивая страницы чьих-то минут, часов, дней... Всё чаще часы притягивали её к себе. Всё чаще Анна находила себя, стоящей возле деревянной махины.
От неожиданного, липкого прикосновения Анна вздрогнула. На плечо легла ладонь Ильи Матвеевича. Кроме них никого в магазинчике не было. Его голос, льющийся в самое ухо, показался женщине чужим и даже гадким:
– Мадам Анна, лавка закрывается.
Анна с недоумением посмотрела на лавочника, подумала, показалось. Пролепетала что-то бессмысленное:
– У вас голос... Вы... Да, конечно.
Толком не попрощавшись, шагнула в холодные объятия поздней осени. Торопиться было некуда. Уже много лет она предоставлена самой себе, как осталась вдовой, так и теплится. Если б не экспедиция, её Олежек, геолог не только по образованию, но и по призванию, был бы жив и здоров. И дети бы в полной семье росли. А так... Но ничего, вырастила же, на ноги поставила. Однобокие мысли изо дня в день не отпускали её. Вот так, сама себя разжалобила, сама себя в руки взяла.
В один из дней Анна перестала дивиться поведению антиквара. Действительно, он просил, часто напоминал, чтобы посетители покидали лавку заблаговременно. Эту странность Анна легко могла себе объяснить перфекционизмом Ильи Матвеевича. Но в этот раз что-то смутило, и это смутное, непойманное, не давало покоя, что-то ускользнуло от неё сегодня.
“Всё как всегда вроде. Пили чай, Илья Матвеевич рассказал ещё одну легенду. Какую же? Пусто. Совсем ничего. Но так не бывает”, – Анна даже приостановилась, хотя пронизывающий ветер проникал до самых костей. Но отмахнулась от назойливого желания вспомнить и заторопилась домой.
И только войдя в прихожую и взглянув на часы, искрой в мозгу пронеслось: “Кукушка! Больше не кукует, не отсчитывает время!” Хотела позвонить было в лавку, но тут же спохватилась, там закрыто. О других средствах связи, кроме стационарного телефона, Илья Матвеевич не желал ничего слышать. Мужчина был настолько же старомоден, насколько щепетилен. Анна решила, что спросит о кукушке в часах при первой же встрече. Завтра, она пойдёт в лавку завтра всё узнает.
Илья Матвеевич часто повторял одну мысль – человек сам делает свои стрелы. И ссылался при этом на мудрость индейцев.
– Мадам Анна, – говорил он тихо, даже вкрадчиво, – в генах любого мужчины заложен охотничий инстинкт. – Ах, если б вы знали...
Он вдруг замолкал, сбившись с мысли. Шевелил сухими губами, опускал рыбий взгляд в пол, как будто именно на каком-то из паркетных модулей лежали подсказки для потерянных мыслей. Потом снимал и зачем-то протирал линзы в очках и уходил за ширму, где находилась импровизированная мастерская. Может, со стороны обывателям он виделся рассеянным человеком, но Анна оправдывала это увлечённостью.
– А вы – охотник, Илья Матвеевич? – И на кого же нацелены ваши стрелы? – смеясь, как-то спросила Анна.
Антиквар буквально сдувал пылинки со своих “деток”, как он ласково их называл. С каждым из них была связана история либо самого предмета, либо его хозяина. Анна и верила Илье Матвеевичу и не верила, уж слишком его россказни мистикой отдавали, некоторые даже больше – сверхъестественным. Не верить было легко, истории не касались настоящего времени и звучали слишком неправдоподобно. А вот придать рассказанному значимость, заинтересовать, хотя бы и для того, чтобы продать, – это дар. Так думала Анна. В тот раз Илья Матвеевич ответил просто, что его страсть заключается в этих самых историях. И Анна спросила:
– А какая история у этих часов?
– Я обязательно расскажу, мадам Анна, как-нибудь, – Илья Матвеевич замялся, отвёл взгляд и сменил тему, – мадам Анна у меня для вас подарок.
Подарком была брошь из червонного золота. Бесподобная, притягивающая взгляд: кабошон голубого топаза, обрамлённый затейливой, витиеватой рамкой с небольшими веточками люпина по краям.
– У броши интересное название – “Гнездо кукушки”, не находите? – спросил Илья Матвеевич, протягивая Анне бархатную коробочку, в которой покоилось украшение.
Анна нахмурилась, она точно знала, кому брошь принадлежала раньше.
– Как она у вас оказалась? – выкрикнула женщина. – Она не должна быть у вас! Эта брошь моей бабушки! Где вы её взяли, Илья Матвеевич?
– Ваша бабушка...
– Она недавно...
– Да, знаю. Она передала мне брошь, чтобы я отдал вам её в нужный момент. Думаю, он настал. Момент настал, говорю... Мадам Анна...
Но Анна не смогла ответить, пространство закружилось, потемнело, и она стала оседать. Ухватившись за ручку старинного кресла конца XIX века, женщина неловко повалилась в него прежде, чем потерять сознание.
Эпизод с брошью всплыл в памяти из-за названия – “Гнездо кукушки”. Кроме прочего, Анна находила странным ещё и то, в своей памяти она обнаружила белые пятна, провалы. Например, она не помнила, как оказывалась в антикварной лавке или то, как шла домой. Завтра она потребует ответ у хозяина антикварной лавки. Хотя к провалам в памяти он точно не имеет никакого отношения.
– Добрый день, а где Илья Матвеевич? И что тут происходит?
Анна сначала подумала, что не туда попала. Сетевой магазин с современной отделкой и модными и очень необходимыми товарами встретил её ослепительным светом. Молодой человек, консультант, буквально подскочил к ней и скороговоркой выдал: “Здравствуйте. Проходите, вы наш сотый покупатель, поэтому вы участвуете в розыгрыше. Разрешите предложить вам скидочный купон. Розыгрыш состоится 29 числа. А если вы наберёте товара на сумму...” Дольше слушать несусветную чушь, по её мнению, Анна была не в силах. Выбежала на улицу и огляделась. Здание то же, но какое-то другое, испоганенное современным ремонтом. Господи, как ей жаль кирпичные стены, цветные витражи, тяжёлую дверь и звон колокольцев при её открывании. Что вообще происходит?
Анна бродила по улицам, не чувствуя холода. Никакой логики, мысли беспорядочными обрывками мелькали, не давая уцепиться, вылетали неуловимыми стрелами... “Стоп! Стрелы. Он говорил, что каждый сам делает себе стрелы или что-то такое. Это он убил кукушку”. Она понимала, что обвинения абсурдны, но сейчас, в момент бессилия, ей не на кого было пенять. И про кукушку почти забыла.
Старинные часы загромождали половину прихожей. Отсутствующим взглядом женщина следила за движением секундной стрелки... Стрелы. Наваждение какое-то, снова “застукала” себя. Вот только хоть убивайте, она понятия не имела, что связано с этими часами. Посмотрела чуть вверх, на дверцу, за которой скрывался механизм, выталкивающий кукушку. “Почему она молчит?”
– Анна, Анна...
Ей точно не показалось, слова отчётливо прозвучали в голове. Прошлась в комнату и обратно, вернулась к часам, застыла, всматриваясь в тусклый деревянный каркас в надежде услышать ещё что-нибудь. Часы молча, даже укоризненно двигали время. Исподволь Анна ждала, что вот сейчас на её плечо опустится и на краткий миг прилипнет к нему сухая ладонь. Илья Матвеевич посмотрит на гостью рыбьим взглядом, пряча его за толстыми линзами, и скажет:
– Предлагаю небольшую легенду...
Вот сейчас упомянет какой-нибудь старинный предмет и начнёт монолог.
– Вы как-то спрашивали про историю, связанную с часами. И я уверен, вы обратили внимание, что кукушка молчит уже три месяца. Я расскажу.
Нет, ей не показалось, Анна отчётливо слышала Илью Матвеевича:
– Давным-давно, я слишком стар, чтобы кичиться возрастом. Поэтому, давным давно в одной семье росла девочка. Её звали Энн. Она дружила с соседским мальчишкой Ивоном. Когда они подросли, в стране стало неспокойно. Ивон, который любил столярное дело, смастерил ей часы в человеческий рост. Искусно смастерил, потому что каждый час в верхней части, над циферблатом, открывалась дверца, выезжала подставка, на которой сидела птичка и издавала звук: “ку-ку”. Количество “ку-ку” совпадало со временем. Энн тогда позабавила больше всего птичка. Часы стали символом надежды, это – подарок дорогому человеку. Но Ивон не успел отдать их. Его забрали на войну. А куда потом делись часы, никто не знал.
Прошло какое-то время. От Ивона много лет не было никаких вестей. Должно быть, сгинул в одном из сражений. Однажды девушка наткнулась на знакомые часы в комиссионной лавке. Она их выкупила. Но птичка молчала, вернее дверца больше не открывалась. Стрелки неслышно перебирали секунды, минуты и упорно двигались вслед за временем в полной тишине. Энн повзрослела, вышла замуж. У неё родилась дочь. На рождение дочери муж подарил Энн уникальную брошь, сделанную на заказ: посреди обрамления сиял чистой слезой огромный голубой топаз.
Вскоре наступили ещё более тревожные годы. Всё своё состояние и достояние приходилось прятать в надежде, что оно когда-нибудь пригодится потомкам. Часы за ненадобностью убрали на чердак. Мало-мальские ценные вещи или продали, или спрятали. Мадам Анна, лавка закрывается. И да, ответьте, так почему молчит кукушка, мадам Анна?
Она резко открыла глаза, как ей показалось, на самом же деле движения были вязкими, чересчур меленными. Яркий свет давил, глазам сделалось больно. И Анна с удовольствием закрыла их.
– Анна, вы слышите...
Да, она слышит, не надо кричать.
В голубых, поблёкших от времени, глазах читалось беспокойство.
– Ну бабуль, я в порядке, – Анна изобразила улыбку.
– Смотри-ка, в порядке, – улыбнулась Энн. – Как маленькая, право.
Изменившись в лице, бабушка вдруг подмигнула Анне и лукаво спросила:
– Так почему молчит кукушка?
– Потому что осень, – весело ответила Анна, довольная тем, что вопрос совсем несложный, но тут же спохватилась, – что? – При чём тут...
И перед тем как исчезнуть её бабушка голосом Ильи Матвеевича сказала:
– Каждая стрела достигает своей цели.
Энн растворилась без следа, Анна это видела. Память тут же подсунула день похорон. С фотографии добродушно улыбалась Энн, её голубые, почти прозрачные глаза сияли чистым блеском.
Вместо послесловия
Как ей рассказал позже врач голосом Ильи Матвеевича, удивительно похожий на него и обликом, что случилась страшная авария. Это было в середине лета. На переезде столкнулись поезд с пассажирским автобусом. А она, Анна, всё это время пролежала в коме с черепно-мозговой травмой. И, видимо, благословенна кем-то, раз из комы вышла без особых повреждений.
Да, Анна вспомнила всё до момента столкновения. Незадолго до смерти бабуля позвонила и велела не перебивать, а слушать и быстро заговорила:
– Запомни, Аннушка, “Гнездо кукушки” там, где ему место. И не забудь забрать подарок дорогому человеку...
Связь внезапно оборвалась. Тогда Анна ничего не поняла из того, что говорила бабушка. Причина смерти - инфаркт.
А когда она возвращалась с похорон, автобус вдруг потерял управление. И вот...
Теперь, она смотрела на вздутую древесину корпуса часов и сжимала в ладони гладкую ручку отвёртки. Безжалостно ковырнула дверцу над циферблатом. Та с лёгкостью поддалась. Анна сунула руку, пальцы нащупали что-то бесформенное. Вынула на свет божий грязную тряпицу и развернула...
Закатные лучи нехотя исчезали один за другим, последний лишь на миг задержался, окунувшись в прозрачность голубого топаза. День медленно угасал, уступая место ночи.