— Ну что же, — с кряхтением, встав с больничного кресла, заговорил седовласый мужчина, — Нам пора домой, сынок. — хлопнув морщинистой рукой, по плечу новоиспечённого родственника, Аристарх Семёнович, ухмыльнулся, оголив при этом ряд жёлтых, кривых зубов с зияющими прорехами черноты между ними.
По дороге каждый из них молчал и думал о своём. Пётр, молодой мальчишка. Ему удалось выиграть у судьбы счастливый билет — стать единственным наследником. Вот только счастье не проглядывалось сквозь нахмуренные чёрные брови, а могучие плечи поникли ещё больше. Сидящий рядом с ним Аристарх, напротив, «сиял». Его осанка выпрямилась, на лице зародилась мечтательная улыбка, а тусклые, выцветшие от времени глаза, словно приобрели краску и то и дело скользили прищуренным, хитрым взглядом по «сыну».
— Твоя комната напротив, располагайся. — после короткой фразы Аристарх скрылся за высокими, резными дверями из красного дерева.
Он не любил предисловий и расшаркиваний. Дать распоряжение и желательно вчера узнать результат, — всё, на что хватало его терпения. И детей у него не было по этой самой причине. В своё время он приказал жене родить за год сына. С задачей она не справилась, отчего оказалась «уволена» в кратчайшие сроки без наследства и деления имущества. А потом, как-то не срослось. Аристарх Семёнович становился старше и раздражительнее. Он не мог смотреть, как кто-то ест, у людей шевелились уши или они активно двигали челюстью, что сильно отвлекало. Некоторые шаркали, топали и неизвестно что делали ногами. Другие были слишком худые или неимоверно крупные. В любой ситуации Аристарх находил к чему придраться и за что отчитать. Так и получилось, что последние лет тридцать он почти не выбирался из дома без необходимости, предпочитая коротать время в одиночестве и беспрестанно подсчитывать активы, рассчитывать доходы и радоваться своему богатству. В окружении его давно прозвали папашей Скруджем, но Аристарху это даже нравилось.
Пётр, в доме оказался впервые. Но вместо того чтобы исследовать каждый уголок нового гнёздышка, он тяжёлым шагом прошёл в предоставленную комнату и тихо прикрыл за собой дверь.
Новизна и роскошь не увлекли его. Оглядев пустым взглядом пространство вокруг себя, Пётр подошёл к кровати и присел, уперев локти о колени. Сколько он так просидел неизвестно, но когда блик луны заглянул в окно, молодой мужчина спрятал лицо в ладонях и беззвучно заплакал. Единственная фраза, оброненная в ту ночь, прозвучала еле слышно:
— Мама, ты будешь здорова. — утерев скупые слёзы кулаком, Пётр уткнулся лицом в подушку и заснул крепким сном.
***
— Что вы со мной сделали? — вместе с фразой вверх взметнулась стопка бумаг и тут же рассыпалась шуршащим листопадом.
— Пётр, успокойтесь. Вы ведь читали документы…
— И что с того? Где, ну где было написано, что я на каждом шагу буду видеть полупрозрачные изуродованные субстанции?
— Я не понимаю, о чём вы мне толкуете. — доктор, делавший инъекции Аристарху и Петру, зажался в углу комнаты и тихим голосом пытался подобрать слова.
— Только рядом с тобой я вижу троих. А сколько их вокруг…— после этих слов Пётр схватился за голову и рухнул прямо на пол.
— Давайте обговорим суть проблемы. — воспользовавшись затишьем, врач поднял руки и медленно направился к своему столу. Поставил опрокинутый стул на место и приглашающем жестом попросил своего бывшего пациента присесть.
Тот неохотно послушался, но передёрнул плечами и тихо пробубнил:
— Только отойди подальше, ЭТИ, нависают.
— Вас не устраивает тело, вы хотите другое? — доктор попытался выяснить причину такого негодования.
— Я уже говорил, что у тебя их трое? А мне и одного хватает. — голос Петра стал совсем тихим, а глаза наполнились слезами, но несмотря на это он продолжил — Молоденький совсем. У него шрам вот здесь, — он указательным пальцем провёл по своей груди от подбородка до пупка. — Вторая — женщина. О, она очень общительная, успела даже имя назвать. Анастасия, или как-то так. Ну и третий мечется между мной и тобой. Догадываешься, как его зовут?
По мере того как Пётр рассказывал о каждом, лицо врача менялось. Вначале с него схлынули все краски, сделав похожим на белый лист. Потом глаза расширились, а рот приоткрылся в немом крике. Врач пытался сказать хоть что-то, но вырвалось имя:
— Пётр…
— Вот именно. Представляешь, как мне тяжело? Я в зеркало смотреться не могу. Там два меня. Один вполне бодрый, молодой, энергичный, даже не лысеющий, а второй — полупрозрачный. — после недолгой паузы, ударив кулаком о колено, Пётр срывающимся голосом прокричал, — Я боюсь, мне страшно открывать глаза!
Они сидели в тишине, разбавленной тиканьем часов. Один натягивал капюшон на глаза, второй хватался за сердце и озирался по сторонам.
Внезапно на колени Петра спланировал листок откуда-то сверху. Им оказался договор на оказание необычных медицинских услуг «Продли молодость».
Пётр медленно и вдумчиво перечитал все пункты. Теперь он смог разглядеть и приписку мелким шрифтом: «Организация не несёт ответственности в случае смерти пациента и/или непредвиденных побочных эффектов. Во избежание осложнений не рекомендуется обмениваться душами».
Дикий хохот разнёсся по помещению. Утерев выступившие слёзы Пётр обратился в пустоту:
— Ох, лет тридцать так не смеялся. — немного помолчав он снова промолвил в пространство, — Купили мы с
тобой кота в мешке. Только я за миллионы, а ты потратил жизнь.