Минул год. Как и подобает благочестивому рыцарю, он свято хранил слово, данное победителю.
Сельская размеренная жизнь, свежий воздух, родниковая вода и добрая пища наполнили силой его тело. На злачных лугах, на выпасе овец, которых он удосужился приобрести, и самолично пас, не доверяя слугам, его дух возродился. В нём пробудилось желание сесть в седло и вновь ощутить тяжесть латных доспехов. Но манили его не подвиги и дорога, а отмщение и жажда восстановить своё честное имя, стремление прославить ту, которой он посвятил себя и самаю жизнь. К тому устремились все его душевные силы и возможности кошелька; он продал что мог, и купил новый доспех от оружейников из Толедо и доброго коня из Андалусии.
Друг, в преданности которого он не смел усомниться, с готовностью откликнулся на призыв к странствию. И уже через месяц, как минул срок обета, они покинули милый сердцу родной очаг, ради правды, рыцарского долга и, как считали отчаявшиеся домочадцы, нового безрассудного начинания.
***
Четыре месяца прославленный рыцарь и его верный оруженосец рыскали по бескрайним степям и холмам Арагона. Но ни в Альбасете, ни в Валенсии, ни в Сарагосе, ни даже в Барселоне никто не слышал о Рыцаре Белой Луны, и не мог сказать, где возможно того разыскать.
Обыватели мило беседовали со странствующими, уважительно поглядывали на гружёного оружием мула, но как только странная пара отходила, крутили пальцами у виска и растягивали в усмешке губы. С прошлого года все насмешники Каталонии и Валенсии с большим упоением, и немалым успехом у слушателей, рассказывали историю о потешном побоище между самозваными рыцарями, в коей один принудил другого сложить на время оружие, чтобы не смущать простых горожан и добропорядочных селян своими рыцарствами. В тех, чересчур приукрашенных историях, говорилось о Рыцаре Белой Луны, и все то знали. Но, глядя в суровое лицо вопрошающего ныне, все, будто сговорились, отнекивались и делали озадаченный вид человека, слышащего об этом впервые. Зато трактирщики довольно потирали руки, видя как оборачивается дело. Появление странствующего рыцаря обещало рождение новых историй, кои, долгими зимними вечерами, будут вновь и вновь пересказывать за кружкой доброго вина. Оставалось лишь выносить новые кувшины, да подсчитать звонкую монету, что посыплется в карман.
Тем временем двое неутомимых странников безрезультатно скитались по побережью. Так прошло знойное лето, наступила жаркая осень. Апельсиновые плантации покрылись солнечными шарами, и, в сочетании с яркой зеленью листвы, лазурными волнами Средиземного моря и сочной желтизной сжатых полей, радовали утруждённый глаз сочной политрой цветов.
Странствующие добрались до Кастельон-де-ла-Плана, чьи аккуратные домики из тёсаного камня белоснежными бусинами рассыпались по холмам, подступающим к безбрежному морю. От придорожного трактира, встречающего путников при въезде в город, доносился запах жареного мяса, перебивающий дурманящий аромат цитрусовых. Пройти мимо было выше всяких человеческих сил, и два странника, утомлённые долгой трудной дорогой, завернули под сень гостеприимного заведения.
Они вошли в погружённый в прохладный полумрак обеденного зала. Сквозь узкие оконца пробивался солнечный свет, скудно падал на широкие дубовые столы, скамьи, и тщетно тянулся к большим винным бочкам, выстроившимся у противоположной стены.
В зале было малолюдно. За столом у входа расположились два крестьянина, в центре зала, возле самого окна, трапезничал купман, чья богатая одежда и сытная пища на столе, сообщали об успешной торговле, коей тот стяжал свой достаток. В самом дальнем углу пировала компания из четырех идальго. Их простая одежда и развязная манера явно указывали окружающим на происхождение - то были отпрыски благородных семей, пришедших к упадку и разорению.
Компания уже прикончила не один кувшин вина, оттого разговаривала громко, открыто и, не взирая на других обедающих, постоянно отпускала скабрезные шуточки. Их голоса не смолкли при появлении новых посетителей, на странствующих не обратился ни один взгляд.
- Послушайте, что скажу! - перекрывая общий гомон компании, заявил толстый розовощёкий идальго. - Говорят в Барселоне опять видели старого чудака!
- Он объявился в наших местах, клянусь мощами святого Кристофора! - подхватил огненорыжий бородач.
Тут уж заголосили все собутыльники разом:
- Да-да, слышал - разыскивает Рыцаря Белой Луны.
- Зовёт на бой.
- Враки!
Розовощёкий идальго подбоченился:
- Не смей так отзываться о рыцаре! Я и сам рыцарь!
Собутыльники не таясь усмехались в усы и бороды, чем лишь распыляли говорящего.
- А вот я вам докажу!
- И чем же, несравненный кабальеро?
- А вот возьму и приму вызов этого недотёпы! И вновь опрокину его наземь! Уж поверьте моему слову!
Собутыльники лишь замахали руками, да рассмеялись над словами товарища.
- Да-да, я уж проделывал с ним такую штуку. Проделаю ещё!
Слова розовощёкого потонули в пьяном хохоте. Компания не заметила, как у их стола возник высокий худой странник, в чьих подслеповатых глазах горели безумные огоньки. Тот решительно подошёл к компании и намеренно учтиво поклонился:
- Не соизволите ли подтвердить своё имя, сеньор? Вы ли рыцарь Белой Луны?
- Конечно, сеньор, это я. - под общий хохот заявил розовощёкий. - Тот самый прославленный кабальеро!
Напрасно оруженосец осторожно, но настойчиво тянул благородного странствующего рыцаря за рукав, намереваясь образумить и отвести от бесславной ссоры с пьяными мелкопоместными повесами. Бесстрашный рыцарь остался твёрдым в своей решительности:
- Тогда, сеньор, вы несомненно узнали меня! А потому не станем медлить и скрестим свои копья сей же миг. Дабы Господь Вседержитель разрешил наш давний спор, и имя моей дамы прославилось во всей Короне Арагона.
Смех стих. Все обедающие, и даже сам трактирщик, удивлённо уставились на высокого худого старика, которого с завидным рвением пытался оттянуть от стола среднего роста крепыш в просторной алой рубахе, скрывающей благородное брюшко.
Первым рассмеялся намеревавшийся принять вызов на поединок. Следом грянул дружный хохот.
- Сеньор, - попытался изобразить поклон насмешник. - Прошу меня извинить за неподобающую рыцарскому званию забывчивость, но своё копьё я оставил у своего оруженосца. А он задержался вместе с отрядом крестоносцев, к коим и я намерен присоединиться, дабы вскорости идти походом в Святую Землю!
Не обращая внимание на общий смех, странствующий рыцарь невозмутимо вознамерился положить руку на рукоять боевого меча, выкованного лучшими мастерами Толедо. Но кисть лишь рассекла воздух - меч, как и все доспехи остались на дворе, уложенные на полку возле кормушек и стоил для животных.
- Бьёмся на мечах! - не растерялся старый рыцарь. - Возьми свой щит, кабальеро!
- Сожалею, любезный рыцарь, и щит и меч я забыл дома! Впрочем, как и ты!
Молодые идальго, забавляясь, толкали друг друга в бока, тыкали пальцем в несуразного старика. Розовощёкий, довольный своей остротой, вальяжно развалился на стуле.
Странствующий рыцарь огляделся, приметил закреплённый над посудной стойкой овальный щит, выкрашенный в гербовые цвета Валенсии, и пару скрещённых древних мечей, упрятанных за щит, так, что выглядывали лишь рукояти вверху и самые кончики снизу.
- Добрый сеньор, - обратился старый рыцарь к трактирщику. - Не соизволишь ли одолжить для славного поединка свои меч и щит?
Чувствуя добрую потеху, о коей можно будет рассказывать новым посетителям и вспоминать многие годы, трактирщик любезно согласился:
- Почту за честь, достойный рыцарь!
Насмешник открыл было рот, но лишь дважды жадно заглотил воздух. Затем собрался с мыслями и волей, ответил с подобающим почтением:
- Быть может, благородный кабальеро, решим спор иначе? За кружкой доброго вина?
- Через четверть часа жду тебя, кабальеро, у одинокого дуба, что растёт перед развилкой дорог в сотне шагов от сего благословенного заведения! Возьми щит и меч у этого доброго сеньора. И пусть восторжествует справедливость, а Провидение пошлёт победу достойному!
Странствующий рыцарь развернулся и двинулся на двор, повторяя в полголоса слова, вычитанные в романах и утверждённые в возбуждённом рыцарством разуме:
"Мой наряд - мои доспехи,
А мой отдых - жаркий бой!"
Оруженосец грозного рыцаря разочарованно вздохнул, и побрёл за господином. Их ждало новое приключение, а значит - пообедать не удастся.
***
Раскидистый дуб одиноко возвышался над плантациями низкорослых апельсиновых деревьев. Две дороги соединялись подле него, чтобы бежать на юг в Валенсию, и, петляя меж холмов, растворяться вдали в северных краях Каталонии. Дуб задумчиво шумел кроной, устилал землю ковром из сухих пожелтевших листьев и золотистыми спелыми желудями.
Под могучим столетним деревом стоял высокий, закованный в сияющие на солнце доспехи, рыцарь. Стоял широко расставив ноги, оперевшись на меч, воткнутый в землю. Рядом стоял верный оруженосец, удерживающий штандарт доблестного кабальеро. Лёгкий морской бриз колыхал рыцарский знак, белое полотно, с изображением одинокого чёрного воина с копьём и вышитого неровным кривоватым стежком девиз: "Без страха и упрёка!"
Странствующий рыцарь наслаждался мигом, предвкушая славный поединок, добрую рыцарскую драку и сладостную победу, искупающую позор давней обиды. В своих мыслях он пронзал столетия и представлял, как сей дуб лицезрел немало яростных битв и славных поединков. Он мечтал, что сегодня древо станет свидетелем ещё одной доблестной схватки чести.
Из ворот придорожного трактира вывалилась весёлая гурьба пьяных людей. Впереди вышагивал розовощёкий толстяк, в его правой руке сверкал древний, но угрожающе острый меч, левую часть грузного тела защищал овальный жёлто-красный щит. Ни нагрудной пластины, ни шлема назвавшийся Рыцарем Белой Луны не надел.
Странствующий рыцарь, как и подобает благородному кабальеро, чтобы уравновесить защиту противников, снял собственный шлем и передал оруженосцу. Сам обратился к противнику с речью:
- О славный рыцарь Белой Луны, ныне я прибыл сюда, чтобы сразиться с тобой и заставить признать, что моя дама сердца, несравненно прекраснее твоей, а мощь моей руки крепче твоей. Если ты немедленно признаешь эту истину, и признаешь себя побеждённым, тем избавишь себя от смерти, а меня от труда убивать тебя.
Розовощёкий расхохотался и его смех, подхваченный и усиленный другими, разлетелся по плантациям.
- Ты никак не уймёшься, вздорный старик? - заявил насмешник. - Придётся вновь поколотить тебя, дабы вразумить и навсегда отбить охоту смущать добрых людей. Возвращайся в ту дыру, откуда явился. Это говорю тебе я - Рыцарь Белой Луны.
Собутыльники поддержали слова разудалого идальго новым приступом смеха.
Странствующий рыцарь поднял меч, укрылся круглым щитом:
- Так ли изощрён твой клинок, как изощрён и остр твой язык?
Он напал первым. Розовощёкий отбил разящий удар щитом, и древнее вооружение жалобно застонало, словно роптало на судьбу, пробудившую его от мирного заслуженного сна к новым ратным подвигам.
Пришёл черёд атаковать розовощёкому, и он не замедлил исполнить свою роль: обрушился на врага со всей яростью и силой молодого, здорового человека. Но неискушённый в рыцарских поединках идальго, не сумел верно рассчитать движение меча, и древнее оружие в его руке повернулось, обрушившись на противника плашмя. Благосклонная судьба, хранившая странствующего рыцаря во всех его похождениях, сохранила его и теперь. Круглый щит не успел отразить удар, но латное оплечье приняло на себя атаку и гулко лязгнуло, встретившись со стальным клинком; не лопнуло, а лишь вогнулось, сохранив в целости мышцы и кости.
Странствующий рыцарь, страдая от боли, выронил щит, но не оставил попыток одержать победу в поединке. Он напал на противника, и ловким приёмом, выбил из рук розовощёкого тяжёлый древний меч.
Зрители охнули и попятились назад.
Тремя следующими ударами, кои назвавшийся Рыцарем Белой Луны с напряжением всех сил отбивал деревянным щитом, странствующий рыцарь поверг противника наземь и навис над ним, занеся меч для последнего решительного удара.
- Пощади, доблестный рыцарь! - взмолился розовощёкий, в чьём виде не осталось ни тени насмешки и хвастливой надменности. Маска страха легла на его чело, и дрожь охватило всё его тучное тело.
- Возьми мой кошелёк, моего коня, забери эти чёртовы доспехи! Я не Рыцарь Белой Луны!
Странствующий рыцарь замер над поверженным противником, поражаясь человеческой глупости, лжи и порочности. Спустя долгую минуту он опустил меч и промолвил:
- Теперь я отчётливо вижу, что нет в тебе благородного достоинства. Не было и нет. Как осмелился ты присвоить себе имя достойного храброго рыцаря? Приписать себе его подвиги и славу?
- Каюсь, и весьма сожалею.
- Достоин смерти! - Победитель вновь вскинул меч.
- Пощади! Век Деву Марию молить за тебя буду!
Победитель скривился в презрении:
- Не допущу греха пачкать благородный клинок кровью лжеца и обманщика. Иди в город, и расскажи, как десница Божья покарала тебя. И как праведным мечом Божьим наказующим явился странствующий рыцарь из Ламанча.
Розовощёкий быстро закивал, поднимаясь на четвереньки.
- Никогда не ври! - гремел грозный рыцарь. - Поклянись!
Поверженный заговорил скороговоркой:
- Клянусь, клянусь! Всеми святыми клянусь!
Детина отполз от благородного рыцаря, суетливо отбросил щит и, минуя толпу ошарашенных и безмолвных зрителей, стремглав побежал по дороге в город, поднимая клубы пыли, и поминутно оборачиваясь, опасаясь погони.
Но преследовать поверженного лже-рыцаря никто и не думал. Благородный рыцарь-победитель, утомлённый боем, с трудом стоял на ногах. Слабость в коленях одолевала, и он, вопреки своей воле, оступился; кабы не верный оруженосец - упал бы.
- Смертельно устал я, мой добрый друг. - мягко молвил рыцарь. - Видать пришло моё время, и путь мой завершён. Прости, верный друг, не стал я королём, не стать и тебе графом.
- На то воля Божия, да не в том и счастье человеческое.
Заботливый слуга усадил господина под тенистым деревом. Снял нагрудную панцырную пластину, покорёженное оплечье. Прислонил усталого рыцаря к шершавому стволу столетнего дуба.
- Верно говоришь. Как всегда - верно. - рыцарь говорил с трудом, жизнь покидала его старое, утомлённое тело. - Об одном жалею - не поверг я рыцаря Белой Луны. Целый год упражнял себя боем на мечах, да не отомстил за горестное поражение, за бесчестие.
- То не беда, ваша милость, доблесть не в том, чтобы рубиться с рыцарями и отвечать ударом на удар, доблесть в том, чтоб наказать зло, глупость и неправду. Тому сегодня я и Небеса стали свидетелями. То подвиг наивысший!
- Подвиг наивысший, - повторил умирающий. - Расскажи о нём, друг мой.
- Обещаю! Да и верю тому: найдутся многие, кто поведает о славных делах благородного странствующего рыцаря из Ламанча.
Рыцарь утруждённо закрыл глаза и покинул этот мир, как и подобает славному воину, жившему битвой и скончавшемуся не на жарких перинах, а на вольном воздухе, под синью небес, на месте поединка.
И там, на развилке двух дорог, под раскидистым столетним дубом, установлена памятная плита, на коей начертаны эпитафии. И одна из них, писанная Самсоном Карраско (провозглашённым рыцарем Белой Луны) звучит так:
"Здесь лежит идальго смелый,
Чья отвага забрела
В столь высокие пределы,
Что и смерть не возмогла
Прах смирить похолоделый.
Пренебрегши миром шумным,
Он бродил виденьем темным
Добрым людям на забаву
И, стяжав навеки славу,
Умер мудрым, жив безумным."
Таков был последний подвиг и славный конец хитроумного ламанчского идальго, историю которого автор правдиво рассказал в этом фанфике.